Он основал «Ровесник», снимался в «Давай поженимся» и жил в Канаде. Саша Мартынов и его бар

— «Ровесник» работает уже больше двух лет. Что самое главное ты понял о барном бизнесе за это время? И удалось ли тебе осознать, какие ошибки вы делали в начале?

— Про барную индустрию я как раньше ничего не понимал, так и сейчас мало что понимаю, потому что все бары разные. Я же варюсь в пузыре «Ровесника». Это может не очень хорошо, но это позволяет нам сохранять индивидуальность и уникальность — многие штуки вообще делаем не так, как все, потому что мы не смотрим на остальных. А другие проекты открываются под определенную аудиторию: к примеру, под московских модников или любителей кофе. А мы действовали от противного, потому что нашей команде основателей «Ровесника» негде было комфортно провести время. Мы решили открыть свое классное место, где нам было бы приятно находиться. Тем не менее, в прошлом у нас было несколько ошибок.

Мы открывали еще одно место под названием «Сверстник» и слишком поверили в себя.

Мы подумали, что раз мы сделали «Ровесник», то можем сделать такое же классное место и не продумать многие риски. Там была не очень удачная локация. Мы не слишком хорошо проанализировали, насколько людям будет удобно гонять из центра на Менделеевскую. Не обратили внимание на уже зарождавшийся тогда ковид. Мы все это проигнорировали. Поэтому «Сверстник» — это была ошибка, которая сейчас уже не так болезненно воспринимается, потому что это хороший опыт. 

А так, любое правило бара, места и вообще бизнеса, который ты создаешь для людей — это делать что-то качественно и с душой. Вкладывать какую-то идею, а не думать только о зарабатывании денег. Стараться людям дать положительную эмоцию: делать так, чтобы человек пришел с нейтральным настроением, ушел с хорошим. Это основная функция вообще любого места, не обязательно общепита, всяких общественно-культурных заведений: театров, кино, коворкингов. Потому что если люди уходят от тебя с положительной эмоцией, то они скорее всего вернутся опять. Это единственное правило ведения бизнеса. В принципе, мы его знали и до открытия «Ровесника».

«Для меня деньги сами по себе всегда были чем-то ненужным и скорее просто инструментом для реализации идей»

— Твой папа, Владислав Мартынов — успешный бизнесмен, успевший поработать в таких компаниях, как Microsoft и PepsiCo. Он же помог собрать деньги для твоего первого стартапа Iceberg Sports Analytics. Каково вообще быть сыном предпринимателя-миллионера? Как прошло твое детство, чему ты у него научился и в какой мере ты обязан ему своим успехом?

— В детстве я папу почти не видел, потому что он постоянно был в командировках. Плюс мои родители развелись, когда мне было 7 лет. Я жил с мамой в Подмосковье и вел достаточно обычную жизнь, которая не сильно отличалась от жизни моих сверстников в школе. Разве что у меня появлялась какая-нибудь приставка Playstation на полгода раньше, чем у остальных детей, потому что папа привозил ее откуда-нибудь из Японии. В то время я мало с ним общался, он приезжал только на выходных и только когда он был в Москве. Я к этому нормально относился — я понимал, что у него не сложилась семья с моей мамой, и он в этом не виноват. Я не был ребенком с травмой, так как видел, что они абсолютно разные люди и не подходят друг другу. 

А когда я повзрослел, то переехал жить к папе в Москву. Он тогда вернулся из длительных командировок, хотя тоже постоянно был в разъездах. В то время он не пытался меня чему-то учить, скорее пробовал внедрить мне в голову идею о том, что он будет любить меня вне зависимости от того, чем я буду заниматься. И что я могу делать в жизни все, что захочу. 

Саша с его отцом Владиславом. Фото: пресс-служба Iceberg Analytics

При этом люди вокруг меня обсуждали то, что успех папы создает для меня психологические сложности. Мало кто может это понять, чаще всего люди говорят: «ой да что ты там ноешь, когда нам в детстве есть было нечего». Но и у такого формата есть свои проблемы, более глубинные. Будучи сыном богатых родителей ты постоянно находишься в гонке за успехом, ты не чувствуешь свободы. Из-за этого я как раз и отправился учиться в Канаду, потому что меня папа подстегивал и говорил, что нужно получить бизнес-образование. И я туда поехал, шел по этой накатанной дорожке.

Надо отдать должное папе — он никогда меня не баловал и не давал неограниченных ресурсов. Я жил абсолютно обычной студенческой жизнью. Он давал мне деньги на еду, но сверх того ничем не помогал, и после окончания учебы в университете я стал работать по найму в банке. Тогда же я начал думать о своих стартапах, о некоторых идеях рассказывал папе. В итоге он дал деньги только на одну из них — как раз Iceberg Analytics. 

Так что папа сыграл большую роль в моей жизни. Мы с ним похожи во вкусах и стремлениях, но у нас сильная разница поколений. Он родился во времена голодного Советского Союза в бедности, когда у него и его родителей ничего не было. А я родился уже в 90-х, и во время моего детства был вполне обеспечен. Поэтому он полностью ушел в зарабатывание денег, а для меня деньги сами по себе всегда были чем-то ненужным и скорее просто инструментом для реализации идей. То есть он всю жизнь провел в денежной гонке, а я вообще не понимаю, зачем люди стремятся стать долларовыми миллионерами. Из-за этого у нас два разных подхода к жизни, хотя мы оба всегда стремились к созданию чего-то классного. 

— Твой первый стартап — Iceberg Analytics — это была система аналитики, которая помогала тренерам улучшать игру команды и каждого игрока. А чем АйТи-сфера (сфера информационных технологий — Прим. ред.) отличается от барного бизнеса и какие знание из этой сферы помогли достичь тебе успеха с «Ровесником»?

— Отличается почти всем, потому что там работают совершенно разные люди. В АйТи ты часто работаешь в b2b-сегменте (business to business — Прим. ред.), когда твой продукт покупает целая компания, а не один человек пришел к тебе позавтракать. Все прогрессивные методики внедряются в АйТи, потому что там крутятся большие деньги. Это прогрессивная сфера, туда легче всего привлечь инвестиции. В АйТи если у тебя есть идея, то ты можешь быстро ее вырастить и стать многомиллионной компанией. С баром такого не бывает, ты не можешь через несколько лет начать качать миллионы долларов. Поэтому это намного менее интересная индустрия для инвесторов.

Из АйТи я вынес много классных навыков, которые помогают мне с «Ровесником». В Iceberg Analytics была CRM-система: программисты раскидывали задачи по блокам, что я отчасти и сейчас использую в менеджменте. Причем сначала у нас был классический общепит, когда ты условно просто продаешь пиво, и у тебя есть 10-15 сотрудников, которые делают рутинные штуки. У тебя нет мероприятий, тебе не нужно заполнять несколько этажей здания.

Но мы постепенно росли и в итоге стали большой корпорацией общепита.

И сейчас у нас в сумме людей работает больше, чем на пике работало в «Айсберге». И эти методики из АйТи сильно помогают «Ровеснику» конкурировать с другими заведениями и вообще быть эффективными. К примеру, нам нужно было переехать в другое место и отстроить третий этаж. Обычно это заняло бы месяц или 3 недели. А мы сделали это за неделю!

Если нужно быстро организовать мероприятие, то мы можем сделать это в очень сжатые и гибкие сроки. Это все пришло со мной из АйТи. Люди, которые тут работают на руководящих позициях, тоже это перенимают и умеют. Мы быстро раскидываем задачи и ставим дедлайны, что нетипично для баров и общепита. Хотя есть похожий пример с «Додо Пиццей». Ее основатель тоже применял АйТи-практики, у них много завязано на электронных процессах. Это помогает им держать качество франшизы на высоком уровне. 

«В России, в отличие от Канады, все происходит стремительно. Каждый год не уступает предыдущему по бесконечному сюру»

— Перед тем, как заняться «Ровесником», ты несколько лет прожил в Канаде. По твоим словам, ты уехал оттуда, потому что там все слишком хорошо и от этого скучно жить. Это звучит немного странно на фоне того, что все больше людей уезжают из России в подобные страны. Что тебе там не понравилось и насколько сложно там обустроиться русскому человеку? И правда ли, что технологически Россия развита гораздо лучше?

— Я думаю, что это все индивидуально. Я такой человек, которому реально скучно, когда все классно, налажено и работает. Просто я не вижу себя в этом обществе — я по натуре ближе к лидерам, которые приходят, что-то меняют и делают то, чего еще никто не делал. Мне это интересно, я этим питаюсь, это моя энергия. 

Большинство людей комфортно себя чувствуют в другой роли, когда ты просто получаешь высокий уровень жизни, классно живешь и имеешь стабильную зарплату. В Канаде все живут именно так. Но меня это не устраивало, потому что я взбалмошный человек. Там сложнее реализовывать идеи, все очень регламентировано. Там труднее, например, открыть бар, чтобы он стал культовым местом в Торонто. Там жестко регламентированы зарплаты, всякие другие вещи, даже снять помещение будет непросто. У нас просто зашел на «Авито» или «Циан», погуглил, встретился с собственником и через неделю ты можешь начинать работать. Там же ты должен доказать, что ты адекватный арендатор, не будешь травить людей едой и так далее. Все намного сложнее.

При этом действительно много людей хотят туда уехать, там большая русская диаспора. Только в одном Торонто порядка 300 тысяч русскоговорящих мигрантов, да и в целом в Канаде их очень много. И это скорее люди, которые стремятся к комфорту. А в России, в отличие от Канады, все происходит стремительно. Каждый год не уступает предыдущему по бесконечному сюру. В принципе это плохо, потому что никогда не знаешь, что с тобой будет завтра. Но в то же время это весело и интересно — как минимум интригует, дает тебе азарт в жизни.

По поводу технологического развития: там есть штуки, которые лучше развиты, чем в России. Там на 5-10 лет раньше могут появляться всякие технологии, которых у нас еще нет. К примеру, оплата в супермаркетах без кассира в Канаде была внедрена уже давно, а у нас только сейчас начала появляться. Также там многие государственные и бюрократические вещи давным-давно работают электронно. У нас же ты часто до сих пор ходишь ногами и приносишь бумажки. Это сейчас меняется, но все равно еще остается. При этом у нас есть есть штуки вроде «Яндекс.Лавки» и похожих сервисов, которые упрощают тебе жизнь — всего этого нет в Канаде.

— Ты участвовал в передаче «Давай поженимся» в качестве жениха. В подкасте «Ты кидалт» для 2х2 ты много рассказывал о том, как ты решил в ней сниматься и как на это решение реагировала твоя мама. Но ты не так много говорил о том, как проходили сами съемки и какие у тебя остались впечатления. Как выглядит российское телевидение изнутри? 

 — Я пошел туда, потому что это связь с моим детством. Сперва мы смотрели передачу с моей мамой, потом в университете с друзьями, угорали чисто по приколу, нам очень нравилось смотреть самые абсурдные выпуски. Я бы еще сходил на всякие передачи а-ля «Битва экстрасенсов» или какое-нибудь шоу вроде «Холостяки», но пока не зовут.

А вот на «Давай поженимся» меня позвали, и подготовка к ней была очень длинной. Она продолжалась около полутора месяцев — у меня была около 5 созвонов по «Зуму» с продюсерами, которые задавали миллион вопросов. Сами съемки были прикольными. Я хотел туда поехать с подругой Викой, которая и была со мной одним из основателей «Ровесника». Но продюсеры сильно настаивали, чтобы со мной был еще один из родителей: либо папа, либо мама. Мама у меня, естественно, немножко кринжанула и сказала, что она не готова даже смотреть это, не то чтобы участвовать. Поэтому пошел папа, потому что он раньше ходил на другие шоу и нормально к этому относится. 

Съемки длились часа 4. Это было ковидное время, поэтому зрителей в зале почти не было. Я не видел невест заранее и не знал их имен. Они тоже меня не знали. Поэтому я на самом деле увидел их впервые в тот момент, когда они вышли. Причем было смешно: до съемок я говорил, что вместо невесты в каблуках и платьях я скорее выберу невесту в кедах и джинсах. Продюсеры сказали, что окей. В итоге все 3 невесты были в платьях и на каблуках. 

Я ждал максимально абсурдный сюрприз и получил его, когда вторая невеста станцевала в бикини. Было довольно весело, хотя Лариса с Розой были сильно уставшие. Заметно, что они давно потеряли интерес к передаче и делают все чисто ради денег. Лариса хотела есть, она была голодная и злая, на всех орала: «Где мои хинкали, которые вы должны были заказать?!» И это все длилось 4 часа. В один момент на площадке пропало электричество. Люди бегали вокруг, было очень сумбурно, но весело. После окончания съемок мы сфоткались на память и разошлись в разные стороны. Это было клево, хороший опыт.

«Я не раз уже говорил, что в Москве средние цены сильно завышены»

— Ты всегда говоришь о том, что в «Ровеснике» специально низкие цены на все, потому что у вас нет цели заработать. И все-таки кажется, что вы зарабатываете больше многих ресторанов в Москве. Как вам это удается, учитывая что средняя стоимость коктейля в несколько раз ниже, чем в других местах, а проход на многие мероприятия бесплатный? Можешь поделиться, какая у вас примерная прибыль за месяц?

—  Мы действительно зарабатываем больше, чем многие в Москве, потому что мы это делаем через объем — у нас очень большая проходимость. Основной денежный поток идет с вечеринок. Пятница и суббота — это «кормящие» нас дни, когда мы реально зарабатываем. И эти деньги мы потом можем вложить в бесплатные мероприятия и даже уйти с ними в минус. 

Я не раз уже говорил, что в Москве средние цены сильно завышены. Если посмотреть на себестоимость коктейлей и напитков, то это видно — напиток может стоить 30 рублей, а цена у него будет 600 рублей. То есть это в 20 раз дороже его реальной стоимости. Но владельцам бизнеса приходится это делать, потому что у них низкая проходимость клиентов. А мы изначально решили, что лучше будем несколько месяцев ничего не зарабатывать или вообще уходить в минус, а потом выйдем в плюс благодаря большому количеству людей. Так и произошло. Сейчас у нас бывают обороты по 15 миллионов рублей в месяц и даже больше. Это не прибыль, а доход.

Раньше у нас был только один этаж, а теперь три. Соответственно, до этого у нас оборот был меньше (потому что меньше людей приходило), но сама прибыль была выше. Сейчас оборот увеличился, но обслуживать три этажа гораздо сложнее: нужно больше персонала, проводить больше работ. Из-за этого прибыль уменьшилась, но нас это не пугает — мы реально стали культовым местом, и при любой обстановке в мире (даже с ковидом) мы сможем выжить. У нас очень большая и лояльная аудитория, хотя это люди с разными увлечениями и взглядами. Кто-то из них просто заходит днем посидеть и поесть, а кто-то приходит на вечеринки, концерты, книжные клубы и прочее.

— Я слышал, что ты не любишь копить деньги, тратишь их без всякой жалости и не боишься остаться бедным. У тебя дошло даже до мысли, что чем меньше ты паришься о деньгах, тем легче их зарабатывать. Ты можешь объяснить, как это работать? Потому что для большинства жителей России это звучит дико, в основном мы зарабатываем очень мало и просто не можем не мечтать о том, чтобы зарабатывать больше.

— Это еще один момент, из-за которого меня обычно критикуют. Говорят, что это слова богатенького сынишки бизнесмена. На самом деле есть пара исследований, которые говорят о работе психологии и нашего мозга. Ученые собрали две группы людей, которые принимали определенные решения. Первая группа исходила из одного критерия — принесет ли это больше денег? Вторая же принимала решение, не основываясь на деньгах, а руководствуясь другими мотивами. В итоге принятия этих решений вторая группа получала больше денег, чем первая. Потому что когда ты не думаешь о деньгах и не копишь их, то ты отпускаешь это бремя. С тебя снимается груз ответственности, что ты должен зарабатывать столько-то. 

И когда ты отпускаешь это, то ты можешь взглянуть на мир свежим взглядом. Взглянуть на свои идеи и на то, что ты хочешь реализовать. В результате такого мышления люди начинают заниматься любимым делом — при том что многие занимаются нелюбимым делом, и это большая проблема. Оно не вызывает у них интереса, это просто работа, которая их кормит. 

А когда человек занимается любимым делом, то он чаще всего прокачивается в нем, ведь он занимается им день и ночь.

Для него это дополнительная мотивация. И последний шаг для него заключается в том, чтобы начать получать с этого деньги. Нужно найти тех, кто будет тебе платить за твое любимое дело. И чаще всего это происходит вообще без желания самого человека. Просто кто-то, к примеру, видит: «о, этот парень классно рисует, пусть он и мне что-нибудь нарисует». А он рисовал до этого бесплатно, просто для души. 

У нас была история. Нам нужно было сделать наливные полы, и мы искали подрядчика. Для этого замешивают смесь и выливают ее на пол, после чего она застывает, и получается довольно красиво. Этим мало кто занимается. В основном это делают в промышленных масштабах, когда строят какую-нибудь пятиэтажную парковку, а вот залить пол в баре — это супер нетривиальная задача.  И мы нашли в Инстаграме чувака, который угорал по всяким химическим темам. Он вообще не думал этим зарабатывать, но выложил у себя в сторис, как он заливает полы. И кто-то нам его перекинул — оказалось, что это именно то, что мы искали. Мы к нему пришли и заплатили много денег, потому что он уникальный и умеет это лучше остальных. И теперь у нас часто спрашивают: «ой, а кто вам залил пол?» Мы даем его контакт, и чувак начинает зарабатывать бабки. Хотя до этого он работал менеджером в мобильном салоне. 

И это везде так работает. Когда ты начинаешь заниматься любимым делом и не думаешь о деньгах, то они сами к тебе приходят.

— Известно, что в «Ровеснике» нет строгой иерархии и очевидного лидера, вы работаете на основе принципа децентрализованности. Это все звучит красиво, но как вы принимаете решения? И что делать, если голоса делятся поровну или если ты категорически не согласен с решением остальных? Можешь привести пример, как вы принимали какое-либо решение вместе?

— Бывают разные кейсы. У нас есть группы людей, которые отвечают за определенные блоки. Есть, например, креативная команда — она придумывает ивенты и креатив, ведет Инстаграм. Есть команда по вечеринкам, есть по концертам, есть по кухне и по бару. В этих группах пересекаются разные люди. 

Вот мы сейчас разрабатываем новую коллекцию своего мерча. У нас разделились голоса на две такие группы, где условно одна топит за супер-минималистичный стиль. Другая группа топит за нечто такое очень идентичное, связывающее с «Ровесником». У нас было несколько созвонов, когда каждый высказывал свои «за» и «против». Я обычно за этим просто наблюдаю и слежу за тем, чтобы никто не переругался — есть тонкая грань, когда начинают на личности переходить, это очень деструктивно. Во время работы нужно поддерживать атмосферу добра.

Если люди все-таки не могут договориться, то я выступаю как медиатор. Пытаюсь всех «поженить» друг с другом, найти компромиссное решение. Если совсем не получается, то приходится принимать решение в менее широком кругу. У нас есть несколько управляющих и основателей. Это такая микро-группа, в которой мы можем что-то решить.

Если даже в микро-группе не получается договориться, то тогда в дело вступаю я сам, но это бывает очень редко. Чаще всего вопросы решаются на широком собрании, потому что все в нашем команде умеют договариваться. Если у нас вдруг появляются супер-токсик люди, не умеющие находить общий язык с остальными, то мы с такими обычно быстро прощаемся. А так, у нас очень лояльная команда, умеющая разговаривать.

Бывают моменты, когда я с чем-то не согласен. Но если много людей говорят, что я не прав, то мне ничего не стоит с ними согласиться и сделать так, как мне кажется делать неправильно — потому что большинство говорит, что это классно. Особенно в тех областях, где я не профессионал. Я хорошо знаю, как дегустировать напитки и какие вкусы у нашей аудитории, но есть штуки, в которых я вообще не шарю. Допустим, если ребятам из креативной команды хочется сделать какой-нибудь пост в Инстаграм, то я даже не буду в это встревать и просто соглашусь. Потому что они лучше меня чувствуют нашу аудиторию в соцсетях.

Выходит, что у нас горизонтальная структура с небольшими вкраплениями decision-making, когда невозможно решить какой-то вопрос. При этом все могут все  предлагать и обсуждать. Если есть классная идея, то она обязательно реализуется.

— Ты уже упомянул кейс со «Сверстником» — еще одним баром, который вы пытались открыть. Он продержался 8 месяцев, после чего вы его закрыли. В журнале «Сбер. Бизнес» выходила статья с разбором причин, почему это произошло, и автор говорит, что в случившемся только на 40% виноват коронавирус с режимом самоизоляции. Ты согласен с такой оценкой и если да, то какие еще причины были для закрытия? И какие уроки ты извлек из этой истории?

— Там было три основных причины. Первая — это коронавирус. Вторая — это локация, на которую можно списать около 40% этого провала. То есть если бы «Сверстник», например, открылся не на Менделеевской, а где-нибудь на Тверском бульваре или на Чистых прудах, куда людям было бы удобно ехать, то скорее всего он бы и сейчас жил, даже с коронавирусом. Многим людям все нравилось в «Сверстнике»: еда, напитки, атмосфера. Но при этом им было неудобно добираться. 

Это было не такое место, как «Ровесник», поэтому нужно было чуть больше времени на раскачку. Мы в «Ровеснике» начали работать на полную посадку через месяц, а «Сверстнику» для этого бы понадобилось около полугода. Из-за короны мы не смогли этого сделать, все постоянно закрывалось и открывалось.

Оставшиеся 20% — это плохая внутренняя логистика. Само помещение было примерно такое же, как на первом этаже в «Ровеснике», то есть где-то 150 квадратных метров. Мы с командой хотели сделать офигенную кофейню в Москве по дизайн-проекту, чтобы там был некий «остров» для гостей и для бармена, с удобной кухней, классными коктейлями и самым качественным кофе.

Как выглядел интерьер бара «Сверстник». Фото: afisha.ru

И за всем этим романтизмом мы немного забыли о гостях. Получилось так, что дизайн помещения оказался неудобным для самих посетителей. То есть ты садился и чувствовал себя некомфортно за счет того, что там было очень мало места и были узкие проходы. И это было неприемлемо для такого ценового сегмента, поскольку там ценник был чуть выше среднего, в отличие от «Ровесника». Место катастрофически убивало атмосферу, поэтому это было третьей причиной провала.

Какие уроки мы извлекли? Во-первых, всегда надо думать только о гостях. Неважно, как тебе самому будет неудобно работать — важно только то, что к тебе приходят гости и уходят довольными. Во-вторых: какое бы не было офигенное место, но если оно в неудобной локации, куда тяжело дойти пешком, — то бесполезно его открывать. Потому что люди, которые живут далеко, едут на метро в центр. А люди, которые живут около Садового кольца — они обычно в центр отправляются пешком, им идти около 15-20 минут. И получается, что локация «Сверстника» была посередине между центром и окраинами. Она вообще никому не была нужна, кроме маленького процента местных жителей, которым лень куда-то ходить.

Вот это три основных причины провала «Сверстника». Мы будем их учитывать, если будем делать что-то дальше.

«Это изначально была наша концепция: заведение, в котором мы даем людям бесплатно послушать музыку любимых групп» 

— В «Ровеснике» часто проходят концерты, причем зачастую бесплатные. Какими выступлениями ты больше всего гордишься и с какими сложностями или курьезными моментами ты сталкивался? 

— Последние 2 года концерты организовываю не я — у нас есть человек, который этим занимается. Но в «Ровеснике» всегда выступают бесплатно, мы ни разу не брали деньги с посетителей. Это изначально была наша концепция: заведение, в котором мы даем людям бесплатно послушать музыку любимых групп. 

По поводу запоминающихся концертов. В самом начале у нас выступал Шура, это было смешно и угарно. Недавно был Валерий Сюткин. Он вообще офигенный, спел все популярные песни группы «Браво». У нас было много разных групп из новой волны: российский рок, инди, всякое такое. Были «Источник», «Пасош», «Аигел». А самый запоминающийся, наверное, был концерт группы Glintshake. Это было круто, потому что они весь лайв очень много импровизировали прям на сцене. Было очень классно и атмосферно.

Каждое воскресенье мы стараемся проводить лайв. Часто это маленькие группы, хотя бывают и большие. У нас уже есть аудитория людей, которые регулярно приходят в «Ровесник» на концерт, даже если не знают группу — они просто доверяют нашему вкусу. Раньше бывало так, что на малоизвестную группу приходило человек 20, и то это были их друзья. Сейчас даже на самом неизвестном ноунэйме у нас будет человек по 150 стоять и просто слушать — и это круто. При этом мы не стараемся зацикливаться на одном музыкальном жанре и загонять себя в рамки, вот недавно звали к себе рэпера Славу КПСС. Бывают мелодичные исполнители, а бывает рок или панк. Много всего было, и надеюсь много чего еще будет.

— Во время карантина вы регулярно сталкивались с проверками различных органов. В ноябре 20-го года вас даже закрыли на 90 дней по решению суда за нарушение санитарных норм. Какое у тебя впечатление сложилось от контактов с госорганами и от посещения суда? Что думаешь о стереотипе про то, что в России очень сложно заниматься бизнесом из-за бесконечных инспекций и даже вымогательства взяток?  

— Да, в целом все так и есть. Приходится иметь дело со многими структурами и проверочными органами: кто-то там работает на совесть, но есть и желающие вынести личную выгоду. На суде вообще не разбирались в деле — то есть судье было абсолютно пофигу, какие ему принесли доказательства. Решение принимается еще до судебного заседания и быстро выносится. Им просто сказали, что в ковидное время нужно закрывать бизнес для создания инфоповодов. 

Мы потратили на судебные разборки много сил и эмоций. Провели много переговоров с юристами, чтобы нас скорее открыли. Это была сложная история, после которой я понял — в России лучше вообще не попадаться. В идеале нужно соблюдать все нормы, но это нереально. Норм очень много, и если кто-то захочет найти нарушения, то он обязательно их найдет в любом помещении в любом общепите Москвы. Поэтому нам не хочется возвращаться в суд в ближайшее время.

По-хорошему, нас вообще не должны были проверять — по закону эти проверки начинаются после 3 лет работы бизнеса, а мы так долго не работали. Но на нас часто пишут жалобы соседи, и из-за них нас все-таки пришли проверять и нашли нарушения. И все равно нас не должны были закрывать, а должны были дать время на устранение нарушений и, возможно, назначить денежный штраф. Но из-за второй волны ковида была установка закрывать всех на 90 дней, вот и нас тоже закрыли. Было не очень классно.

— А можешь привести нормы Роспотребнадзора, которые сложнее всего соблюдать, если ты владелец такого бизнеса?

—  Там сотни или даже тысячи мелких правил, зачастую абсурдных. К примеру, для яиц должен быть отдельный холодильник, ты не можешь класть яйца вообще ни с чем другим. Все предметы должны быть промаркированы: приборы, ножи, доски, тряпки, ведра. У тебя также должно быть определенное товарное соседство, вот у нас лимоны хранились с имбирем, а этого нельзя делать. Должен быть гардероб для персонала в отдельной комнате, и в этой комнате ничего не должно быть. Условно, если у тебя маленькое помещение (кофейня или что-то такое), то ты все равно обязан сделать гардероб для персонала с отдельной комнатой, которую ты не можешь совместить с туалетом для персонала. А мы совместили туалет с переодевалкой для персонала — этого делать тоже нельзя.

То есть очень много странных правил, вызывающих вопросы. Многие из них принимались еще до распада Советского Союза. Некоторые нормы датированы 1986 годом. Надо бы обновить их, по-хорошему.

«В России приближенная к власти когорта людей никогда не появляется на публике»

— В марте 2021 года в «Ровеснике» выступала Луиза Розова, которую называют предполагаемой дочерью Путина. После этого многие оппозиционно настроенные люди заявили, что никогда больше не придут в твой бар. Как ты придумывал текст для того самого обращения, в котором ты сказал, что Луиза «обычный человек» и что вы пытались «защитить ее от буллинга». Мне кажется, многих людей триггернуло именно сам текст твоего выступления. Как думаешь, почему? Ты писал этот текст на эмоциях или ты его согласовывал с другими основателями?

— Текст действительно был написан на эмоциях и на коленках. Утром после той самой вечеринки мы были на нервах, потому что боялись, что во время концерта что-то произойдет и кто-нибудь начнет творить дичь. Луиза закончила выступать в 4 утра, мы посадили ее на такси. И типа выдохнули, что все прошло нормально, и сильно напились. Я пришел домой пьяный в 6 утра, а в 10 утра мне уже надо было ехать с нашей дизайнеркой Ульяной на барахолку. Мы собирались с ней покупать мебель. Я встаю с жестким похмельем, мы выезжаем и все ок — никаких новостей.

Луиза Розова, предполагаемая дочь Владимира Путина, играет в «Ровеснике». Фото: Василий Крестьянинов

И вот когда мы ехали на каршеринге, мне начали перекидывать новости с телеграм-канала Собчак и еще откуда-то. И мы понимаем, что все — это взрыв. Я звоню Вике, соосновательнице «Ровесника», которая меня поддерживала в этой истории. Она была на моей стороне и считала, что ничего плохого в этом приглашении нет. Я предложил к ней заехать и вместе написать текст, сделать видео с обращением. Я приезжаю к ней — оказалось, что она поссорилась с парнем и не сможет помочь мне в этом деле. В итоге мы с Ульяной начали накидывать текст прямо в машине, в полупьяном и эмоционально нестабильном состоянии. Я пытался оправдаться и объяснить всю ситуацию на видео, и мы пытались записать этот ролик раз 5, потому что я запинался и приходилось постоянно переснимать.

В итоге мы выпустили обращение. Там были спорные формулировки, которые я бы сейчас не выбрал, но с общим посылом я бы и теперь согласился. Сама форма была неудачной, особенно фразы про буллинг и про обычного человека — они явно были лишними. Но я все равно не отказываюсь от своих слов и не считаю, что мы сделали что-то страшное. 

Если кто-то посчитал неприемлемым ходить в «Ровесник» дальше из-за этой истории с Луизой, то я их не осуждаю — пожалуйста, в Москве есть миллион других мест.

У нас же такая повестка, что демократия и свобода слова может быть и такой. Она бывает не совсем приятной, и с трибун имеют право выступать неприятные люди, возможно даже негодяи и сделавшие что-то плохое. 

В России приближенная к власти когорта людей никогда не появляется на публике. Их никто и никогда не видел. Я не знаю ни одного человека, кто видел бы Путина или связанных с ним людей, или любых личностей, которые занимают руководящие должности — они как будто мифологические персонажи. В Канаде, где я жил, премьер-министр запросто может кататься на велосипеде по Торонто. Люди могут подойти к нему и сказать, что им что-то не нравится, и это нормальная практика. У нас же в России такой практики нет, и это не совсем правильно.

— В интервью изданию «Знак» ты говорил, что ты находишься «вне политики» и что политика тебе неинтересна. Хотя до этого ты говорил, что ходил на митинги. Можешь подробнее рассказать о том, какие у тебя взгляды и как ты пришел к такой позиции, что ты вне политики? Ведь она не очень популярна среди прогрессивных молодых людей, которые в основном политикой интересуются и считают, что быть «вне политики» просто невозможно. Тем более если у человека такой бар, как у тебя. 

— Под позицией «я вне политики» можно подразумевать разное. Мне же реально не интересно, что говорят политики. В идеале я ничего не должен об этом знать. Конечно, я интересуюсь политикой, когда они затрагивает меня, мой бизнес и моих близких, что в России происходит довольно часто. Если я вижу дикую несправедливость и выхожу на протест, то это уже даже не политика, а просто здравый смысл. Потому что когда политика переходит условные границы здравого смысла, то она начинает задевать все население России. 

В Канаде решения политиков не задевают 80% населения. Поэтому людям вообще все равно, у них ничего не меняется. Разве что нечто мелкое в их жизни, на что они даже не обратят внимания. А в России в последние годы все люди находятся внутри политики. И я ходил на митинги не потому, что мне нравится Алексей Навальный или я с ним во всем согласен, а просто факт его посадки в тюрьму — довольно дикий.

Вот и с баром то же самое. Мы там делаем много акций в поддержку политических инициатив или политических решений. Но не потому что мы левый бар или оппозиционный бар. Мы просто пытаемся нести добро и делать что-то полезное. Мы 2 года помогали фонду «Насилию.нет» (признан иностранным агентом), потому что нам не нравится проблема домашнего насилия. У нас работают люди, которые с этим сталкивались, а потом фонд вдруг сделали иностранным агентом — вообще непонятно почему. Теперь мы не можем ему помогать, потому что нас тогда могут привлечь к уголовной ответственности. И если мы сделаем мероприятие в их поддержку, то это не будет политический жест, а просто нашей реакцией на их иноагентство.

Поэтому нас интересует политика только в широком смысле. А так мы обычный бар, который пытается что-то делать для общества. Но не для политической жизни Москвы или России.

— В том же интервью ты рассказывал, что после того, как вы публично донатили ФБК (ФБК включен Минюстом в реестр организаций, выполняющих функции иностранного агента, и признан экстремистской организацией), вас вызывали на некий «ковер», где ясно дали понять, что лучше так больше не делать. Понятно, что ты не можешь сказать, кто именно тебя вызывал. Но что вам сказали в общих чертах? И как после этого изменилась ваша политика по отношению к организации мероприятий с оппозиционной повесткой?

— Нам сказали, что нас закроют, если мы будем дальше поддерживать такие истории. В итоге мы перестали помогать ФБК: деньгами, акциями и прочим. То же самое с «Насилию.нет» — есть правила игры, и приходится по этим правилам крутиться. Если ты будешь отчаянным оппозиционером, который с шашкой наголо будет бежать и дальше поддерживать ФБК, то тебя просто закроют и все. И ты лишишься вообще какой-либо платформы.

При этом есть миллион других фондов и организаций, которым нужна помощь помимо ФБК. А ФБК и похожие организации либо ликвидированы, либо объявлены иностранными агентами и экстремистами — соответственно, им больше помогать нельзя. Мы все равно все участвуем в этой игре. Кто-то готов сесть в тюрьму за свои убеждения. Но мы все-таки бизнес, у нас работает очень много людей. Мы платим им зарплату, хотя у всех разные политические взгляды. Не все сотрудники могут быть согласны с чем-то из тех мероприятий, что мы проводим.

Поэтому мы живем по правилам. И мы делаем все, что можем внутри этих правил. Если когда-нибудь правила изменятся, то мы будем делать что-нибудь другое.

— Вы часто собираете деньги на благотворительность, причем довольно большие суммы. Как вы это делаете и как выбираете куда их направить?

 — Слава Богу, что благотворительность пока еще не запретили! Когда мы только открывали «Ровесник», то мы хотели быть социально ответственными и передавать часть выручки на благотворительность. Потому что мы не про деньги, нас волнуют определенные проблемы в мире. И мы можем показать миру, что бизнес может вносить вклад в решение глобальных проблем, хотя этим по идее должны заниматься другие организации или государство. Но почему-то в России мало кто готов этим заниматься. 

Мы изначально выбрали 3 проблемы. Нас тревожили больные дети, поэтому мы переводили половину собранных сумм в фонд «Галчонок», который как раз помогает таким детям. Вторая проблема — экологическая. Мы помогали «Собиратору» и еще одному фонду, который занимался переработкой пластика и борьбой с загрязнением платики. Это было еще 20% собранных денег. А третья часть уходила на политические репрессии — мы помогали «ОВД-Инфо» (признан иностранным агентом).

Табло, на котором отображаются собранные деньги на благотворительность в «Ровеснике». Фото: instagram.com/rovesnik.bar

И это мы делали на постоянной основе каждый месяц. Ежемесячно! Еще были однократные акции, к примеру мы собрали денег на помощь жертвам протестов в Беларуси после тех событий в их стране. Еще мы помогали фондам, защищающим животным, и много кому еще. Мы до сих пор так делаем, процент собираемых денег не меняется с первого дня. Мы каждый день отбираем определенный процент выручки и скидываем на благотворительность.

Есть еще прикольные кейсы. Ведь когда мы просто переводим «Галчонку», мы точно не знаем, куда пойдут деньги — у них есть много подопечных. Они благодарят за помощь, и это круто. Но было пару кейсов, когда к нам напрямую обращались за помощью для решения проблемы. Был больной ребенок, которому мы помогли оплатить операцию. И через пару недель его мама сделала в Инстаграме гигантский пост, где писала: «спасибо “Ровеснику” за помощь». Приятно видеть и осознавать, как жизнь определенного человека изменилась к лучшему благодаря «Ровеснику». Поэтому призываю всех быть чуть более ответственными. Каждый человек со своими возможностями может это реализовать что-то подобное. 

— Что бы ты посоветовал людям, которые хотят открыть свое дело в России, будь то бар или что-угодно еще, но при этом не знают, где взять деньги для инвестиций, бояться брать кредиты и опасаются контакта с нашим государством?

 — Сложно сказать, потому что не все люди такие отбитые, как я. Не все готовы вот так рискнуть всем. Но если вы горите этим, и вам кажется, что это просто дело вашей жизни — то будет глупо не попробовать. Советую попробовать в любом случае.

А вот если вы не уверены и сомневаетесь — то лучше не надо. Потому что самые классные проекты получаются от такого бешеного желания и уверенности в том, что если ты не попробуешь, то потом будешь жалеть до конца жизни. Так что если желание есть, то я бы открывал свое дело даже несмотря на проблемы со всеми этими организациями, проверяющими органами, кредитами и прочим.

Мы ведь тоже брали кредиты. Во время ковида был момент, когда у нас не было денег даже на зарплаты и аренду — я взял кредит на 4 миллиона рублей. Причем сделал это впервые в жизни, чтобы помочь «Ровеснику» пережить всю эту байду. Потом отдавал его, это было рискованно. Но я пошел на этот риск, потому что мне было это важно. Поэтому я советую не бояться, рисковать и делать то, что вам нравится.

Проверьте, что вы узнали:

Time is Up!

Возможно, вас еще заинтересует: