«Дочке сказала, что папа уехал зарабатывать деньги»: семьи заключенных о передачках, ФСИН и справедливости

Елизавета

Суд и приговор

Мой муж Сергей работал в фирме, занимающейся изготовлением окон. Однажды его коллега позвал нас в гости на дачу и столько выпил, что начал ко мне приставать. Муж ударил коллегу по лицу и сильно повредил ему глаз. После инцидента этот человек очень долго пил, и в итоге рана загноилась — видимо, из-за того, что он никак не лечился. Глаз пришлось удалить, и тогда мужчина написал на моего мужа заявление. 

Начались долгие суды. Судья у нас была хорошая — нам дали возможность вместе встретить Новый год и уже после праздника объявили приговор. Однако нас сразу предупредили: Сережу посадят. У этого человека обеспеченные и влиятельные родители, они владеют несколькими ресторанами в нашем городе. Его семья хотела отомстить. 

Все понимали, что 1 февраля будет последний наш суд, мы принесли туда сумку с вещами. Мужа приговорили к трем годам и двум месяцам общего режима.

В перерыве на последнем суде муж вышел ко мне, поцеловал и сказал: «Надеюсь, ты меня дождешься». Я увидела, как у него потекли слезы. 

Я была в ужасе, трудно передать словами — все время плакала. У нас пятилетняя дочь, ипотека — было такое чувство, что я потеряла все. Сейчас опять идут суды, потому что этот человек подал заявление на компенсацию — он хочет, чтобы одинокая мать с ипотекой выплатила ему 600 тысяч рублей.

Сейчас мне помогают родители, муж переводит заработанные в тюрьме деньги, я беру дополнительные смены на работе — тяжело, но все вместе справляемся. Не хочется сильно обделять ребенка, но и мужу в тюрьму что-то отправлять тоже необходимо, чтобы он ни в чем не нуждался. С его близкими у меня очень хорошие отношения, никто даже не думает скидывать на меня вину за случившееся. Мне кажется, любой нормальный мужчина отреагирует, если увидит, что к его жене пристают. Свекровь меня поддерживает, помогает с ребенком, иногда деньгами. 

Семья и связь с заключенным

Первое время был страх неизвестности — а что с ним там будет, вернется ли, безопасно ли там. Прошел уже год, и я все еще сильно переживаю, но особо неприятных случаев у него пока не было. Вообще он старается не рассказывать о проблемах, чтобы я лишний раз не переживала. Но я вижу, что ему тяжело — он привык, что мы с дочерью всегда рядом, а там он совсем один. 

Дочке я сказала, что папа уехал на север зарабатывать деньги — про тюрьму рассказывать не собираюсь. Вчера у нее был день рождения, я купила от него подарок и сказала, что это папа прислал. Понимаю, что в будущем она может узнать правду, но сейчас она слишком маленькая. Мы созваниваемся с ним по телефону и даже по видеосвязи, они видят друг друга — это большой прогресс, что общение не ограничивается письмами раз в два месяца.

Личных телефонов у заключенных нет. Нужно заранее написать заявление на звонок, дождаться, пока начальник поставит подпись, и уже потом в свободное время ему разрешат с нами связаться. Раньше муж звонил чаще, сейчас реже, так как сидит он не на зоне, а в городской тюрьме в хозотряде, где ему приходится больше работать — теперь у него меньше свободного времени. Зато они там сами распределяют, кто и где будет работать. Есть даже должность уборщика двора возле тюрьмы — можно пройти мимо здания и увидеть его, но на такое назначают только после двух лет заключения.

Свидания

Сейчас муж работает на передаче — помогает проверять посылки, открывает банки, переносит что-то тяжелое. Я могу увидеть его через окно, даже если просто зайду в пункт передач. 

Муж специально писал заявление, чтобы работать в хозотряде и остаться в городской тюрьме поближе к нам. На зону могут отправить куда угодно, и если бы это было слишком далеко, я бы не смогла приезжать. А так мне только через мост пройти — и я у него. Но общаться так, конечно, не получается, нормальное встречи — только на свиданиях. 

Короткие встречи проходят так: решетка, стекло и телефон с его и с моей стороны. На краткосрочные свидания можно ходить раз в 2 месяца, если это не строгий режим. По времени четкого ограничения нет — иногда это час, иногда разрешают и два. Длительные свидания позволяют находиться в тюрьме 3 дня, устраивать их можно раз в 3 месяца. Я уже была на двух таких, третье будет второго декабря.

На длительное свидание выделяют небольшую комнату, где есть телевизор, душ, туалет и даже небольшая кухня.

В эти дни ценишь каждую минуту, проведенную вместе, особенно тяжело потом расставаться. Все хорошо, вы общаетесь — и вдруг приходит начальник и говорит, что пора расходиться. Муж идет в одну сторону, я — в другую. После таких свиданий мне плохо еще дня два-три.

Перед первым свиданием я очень переживала. Боялась, что увижу мужа покалеченным или совершенно другим человеком. Но сотрудники у нас оказались нормальные, они не бьют и не терроризируют заключенных. Сейчас я уверена в своем муже, знаю, что у него там все нормально — он хороший мальчик, работает, старается. 

Передачки

В хозотряде довольно хорошие условия: заключенных нормально кормят, они готовят еду на всю тюрьму. Обычно муж просит передать только конфеты, печенье, иногда сыр и колбасу, из одежды — носки, трусы и футболки. Книги я ни разу ему не передавала: читать там некогда, он постоянно работает. Работник хозотряда встает в полпятого утра — и за дела, в девять вечера может позвонить, а в десять — отбой.

Из передачки ничего специально не выкидывали, что не положено — отдавали обратно. Если отправлять посылку почтой, не проходящие контроль вещи тоже не выбрасывают, а кладут в отдельный ящик. Как человек освобождается, ему этот ящик возвращают.

Истории заключенных

Люди с мужем сидят разные. Один мужчина отбывает пожизненное, но не соглашается с приговором, постоянно пишет жалобы в суд. Он уже сидел и за весь срок накопил какую-то сумму, а после того, как вышел, его друзья украли все деньги. Этот мужчина их убил — всех шестерых. Сейчас он содержится в отдельной камере.

Про невиновность никому особо верить нельзя. Все хотят выставить себя невиновными, а что по факту — неизвестно. Муж рассказывал, что с ним сидят за преступления, связанные с детьми — изнасилование, жестокое обращение. К таким там очень плохо относятся, это точно.

Отношение сотрудников тюрем

Работники тюрьмы бывают разными — есть злые, есть добрые. 

На длительных свиданиях сотрудники более строгие: досмотрят, обыщут, и улыбаться при этом никто не будет. Те, кто работает на передачах, более приветливы, но мой муж говорит, что улыбаются они посетителям — а к заключенным отношение намного строже. 

Заключенный должен знать все правила наизусть: как себя вести, как разговаривать с начальниками. За год, когда я хожу на свидания и передачки, никакого сочувствия я ни разу не получила. Все очень хладнокровно. Думаю, у них таких жен, как я, было уже сотни или тысячи. 

На свидания и передачки приходят обычно всей семьей, я редко видела, чтобы кто-то стоял один. Все смеются, общаются, приносят огромные пакеты. Атмосфера очень трогательная — не страшная. Многие стараются как-то поддержать и помочь.

Стереотипы о российской тюрьме

Большинство стереотипов о тюрьмах — правда. Есть определенный язык, правила поведения, кого-то могут наказать, к кому-то — плохо относиться из-за статьи.

Однажды я попала на день открытых дверей в тюрьме: внутри она очень похожа на то, что показывают в фильмах. 

С середины февраля мы сможем подать заявление на УДО. На зоне мужу его точно дали бы, а в хозотряде шансов меньше: там таких слишком много, работников не хватает, но мы очень надеемся. 

Почему я его жду

Мы живем в небольшом городе в Кемеровской области, тут все видно, все слышно, знакомые быстро все узнали. Сначала говорили, чтобы я не ждала, не тратила свое время, что он вернется другим человеком. Кто-то и сейчас так думает. 

Я не слушаю: на свиданиях он ровно такой же, каким был. По возвращении буду, конечно, наблюдать, но сейчас наше общение никак не поменялось, новых повадок и фразочек я не замечаю. Я люблю своего мужа, с 15 лет его знаю, поэтому верю, что и это испытание мы выдержим.

Марина 

Суд и приговор

Мой брат сидит за убийство по неосторожности. Его приговорили к 9 годам в колонии строгого режима, 3 из них он уже отсидел. 

Мы жили в разных городах, поэтому я не была рядом в тот момент, когда его осудили. С самого начала он никому не рассказывал, что произошло, уже потом выяснилось, что он под воздействием алкоголя избил сожительницу. Она ненадолго впала в кому и вскоре скончалась. 

Первое время брат все скрывал, только просил позвонить в больницу и узнать про состояние этой женщины. Потом уже во всем признался.

Я считаю, что брат сидит абсолютно справедливо. Он и сам понимает, какой ужас натворил — рассказывал мне про свои кошмары. Произошедшее нельзя назвать несчастным случаем: не стоит так напиваться, когда не можешь контролировать себя.

Как это его изменило, сказать сложно: это не первый, а четвертый его срок, только раньше он сидел за кражи.

Связь с заключенным

Последний раз мы с ним связывались в начале ноября: он сказал, что его этапируют [в связи со спецоперацией — Прим. ред.]. Весь звонок над ним стоял человек, который следил за нашим разговором. Никаких подробностей о том, куда, зачем, на какое время, я узнать не смогла. 

Спрашиваю, в каком он сейчас городе, брат передает кому-то мой вопрос, а тот ему отвечает: «Ни в каком». Я все это слышала через телефон.

Брат сказал скачать мне специальное приложение, через которое он будет со мной связываться. Еще говорил про зарплату в 100 тысяч, что эти деньги будут отдавать мне лично в руки в конверте в нашем городе. До этого он звонил мне и рассказывал, что подписал договор на помилование. Он должен продержаться полгода, и если все будет хорошо, то его отпустят на волю.

Он никогда не жаловался ни на работников колонии, ни на заключенных. Там все прослушивается, все узнается, поэтому жаловаться особо возможности нет.

Деньги в колонии

До недавнего времени он сидел в Мурманской области. Я к нему ни разу не приезжала, мы только созванивались по специальной связи — ЗонаТелеком. Я клала деньги ему на карточку, и он звонил мне каждое воскресенье в 18:00, иногда по видеосвязи. 

К нему никто не приезжал: из родственников осталась только я, а у меня такой возможности не было. Посылки я сама тоже не отправляла: находила через специальные группы в VK людей, живущих поблизости, и переводила им деньги, просила что-то передать брату.

У них там есть свой ларек, где можно купить продукты, но цены там в три раза выше, чем в обычном магазине. В последнее время он работал там поваром, получал зарплату 7 000 рублей и какие-то деньги мог тратить в этой лавке.

Кристина

Суд и приговор

Моего мужа осудили по 228 статье. Он долго не мог устроиться на нормальную работу: куда-то не брали, где-то не платили, а содержать семью нужно, поэтому он начал делать закладки. Сам никогда не употреблял и вообще никак с наркотиками связан не был. Однажды его просто задержали — я узнала об этом по телефону только из отдела полиции. Через несколько дней к нам пришли с обыском, перевернули всю квартиру, не жалея мебель и памятные вещи — как будто это никакой ценности не несет вообще.

Дальше был суд, ни одного смягчающего обстоятельства не учли, хотя это его первое нарушение закона и у нас маленький ребенок. Мужа посадили на 10 лет. У меня была истерика длиной в три недели: я почти ничего не ела, не выходила на работу, даже с ребенком было трудно общаться. Сейчас осознание произошедшего уже пришло, но мне все равно тяжело.

Наверное, больше всего меня поражает огромный срок — 10 лет! Маньякам по 15 дают, ворам — по 5-7. Человек ошибся всего один раз, и то — ради семьи: нам надо как-то дочь одевать, в кружки водить. Это для меня главная несправедливость.

Связь с заключенным

Первое время он сидел в Ногинске. Мы созванивались, у него был припрятан мобильный телефон. Сейчас его перевезли на зону в Псковскую область, где муж сидит на карантине, поэтому созваниваться возможности нет. Если ему удастся добыть телефон, он позвонит, если нет, то будем общаться письмами. А через время он сможет запросить разрешение на звонки через ЗонаТелеком.

Отношение сотрудников ФСИН

Он пока ни на что не жаловался, там это нельзя. При сокамерниках не положено своим женам рассказывать, как все плохо. Когда увидимся на долговременном свидании, тогда, может, и расскажет что-то.

Сама я с работниками ФСИН пока не сталкивалась, а вот про СИЗО могу точно сказать, что там к людям относятся, как к скоту. Грубят, ни в чье положение не входят. Никакого сочувствия в свою сторону от них я точно не почувствовала — скорее, наоборот, презрение.

Почему я его жду

Мне уже говорят, что ждать не стоит. Как это себе люди представляют — я почти полжизни с человеком провела, а тут в один день забыла и нового пошла искать? Я на такие вещи просто не отвечаю.

Не знаю, изменится мой муж как-то или нет. Надеюсь, он выйдет раньше, чем через 10 лет — этот срок даже звучит страшно. Я верю, что он в любом случае сможет сохранить себя ради меня и дочки. Нашей девочке сейчас 6 лет, и я ей пока ничего не сказала. Мы как-то попытались объяснить, что папе нужно на время уехать, но я думаю, что через какое-то время мы расскажем правду, хотя представить это тяжело.

Редактор: Жанна Нейгебауэр

Проверьте, что вы узнали:

Time is Up!

Хотите задавать вопросы героям материалов «Амбиверта»? Станьте одним из наших подписчиков на сервисе «Бусти» (российский аналог Патреона).

Мы благодарим наших бустеров, благодаря которые помогли нам выпустить этот материал:

Антон Селезнев
Иван Китов
Ксения Заикина

Стать нашим подписчиком можно по ссылке.

Возможно, вас также заинтересует: