«Мы бухгалтеры с душой моряков»: океанологи о ледниках, цунами и экспедициях

Марина Григорьева, общественный инспектор по охране окружающей среды в Арктике, старший лаборант лаборатории океанографии и радиоэкологии ММБИ: «Океанологи не получают миллионы. Но если ты привносишь вклад в научное сообщество, то будешь востребован»

Я подавала документы в несколько вузов: в Москве, в Питере и у себя в Мурманске. В школе сдавала географию, а с ней мало куда можно пойти. Пришлось выбирать между специальностью метеоролога и эколога.

Планировала поступать по этим двум направлениям, но в приемной комиссии в Питере посоветовали подать документы еще и на океанологию. Спустя время мне позвонили из вуза и сказали, что я прошла на гидрометеорологию. Оказалось, что океанология — это факультет, а гидрометеорология — направление. 

Сначала я хотела уйти, но мне посоветовали проучиться первые два года, чтобы освоить базовые предметы и сделать выводы о факультете. Мне понравилось, и я осталась. Позже окончила магистратуру и стала работать по специальности. Я люблю говорить, что это не я выбрала океанологию, а океанология выбрала меня. 

В океанологии почти нет географии как таковой. Исключение — районирование, для которого нужны знания о расположении морей и океанов. Я считаю, что сдача географии — упущение наших вузов. Океанологу нужно знать физику и химию. Тем, кто не разбирается в этих предметах, учиться будет тяжело. 

Я окончила Российский государственный гидрометеорологический университет в Санкт-Петербурге. Также океанологию преподают в СПБГУ и МГУ. Правда, на моем потоке из 60 человек выпустилось только 20. Отчисляются по разным причинам: у кого-то ожидания не совпали с реальностью, а кому-то тяжело учиться. Выпуск маленький, зато специалисты получаются хорошие.

Сейчас я вернулась из Санкт-Петербурга обратно в Мурманск и работаю в Мурманском морском биологическом институте в лаборатории океанографии и радиоэкологии. Мы занимаемся изучением акватории Северного Ледовитого океана. Это стратегически важный регион для России. Здесь находится северный морской путь, Баренцево море и Арктика.

Я обрабатываю рейсовые экспедиционные данные, строю профили температуры и солености, занимаюсь научными статьями, а также участвую в морских экспедициях на нашем судне. Мне бы хотелось больше заниматься практической деятельностью, а не бумажной работой. Но во всем нужен опыт, поэтому нарабатываю навыки в офисе.

Лучшее в профессии — свобода и ощущение жизни.

Находиться в рейсе или экспедиции — непередаваемое ощущение. Ты не только работаешь, но и получаешь настоящий кайф.

Океанология — обширная наука, которая включает в себя физические, химические, биологические процессы и их взаимосвязь. В общем, есть где разгуляться. Каждый найдет для себя то, что ему понравится. Есть морская, физическая, техническая, промысловая и другие виды океанологии. Их отличие в участках, которые они изучают. 

Вообще, океанологи — невообразимые энтузиасты и романтики. Они готовы пожертвовать многим, в том числе семейной жизнью. Будни на судне — совершенно другой мир. Приходится отказываться от комфорта ради внутреннего долга. Поэтому сила духа, смелость и любовь к романтике — незаменимые качества океанолога.

Зарабатывать можно хорошо, особенно в экспедициях и рейсах. За них океанологи получают 100 тысяч и больше. Все зависит от условий: за работу в Антарктиде платят от 150 тысяч, а на берегу можно работать за МРОТ. Океанологи не получают миллионы. Но если ты привносишь вклад в научное сообщество, то будешь востребован. Также нужен опыт: без него много зарабатывать не получится. Но я живу и не жалуюсь, потому что могу заниматься тем, что мне нравится.

В плане изучения океанологии Россия отстает: отечественные технологии на уровень ниже. К тому же, в нашей стране мало мест, где можно освоить эту профессию. Также в европейских странах приборно-научная база развита лучше, а многие процессы автоматизированы. Поэтому за рубежом женщины больше занимаются этой наукой, поскольку им не приходится таскать тяжести во время экспедиций.

В большинстве случаев наш рабочий день проходит в офисе за обработкой данных и их расшифровкой. Один из преподавателей в моем университете любил говорить, что океанолог — это бухгалтер с душой моряка. И он был прав. 

Экспедиции больше подходят тем, кто сосредоточен на практической деятельности. А вот работа за компьютером со временем становится скучной и рутиной — иногда из-за нехватки путешествий наступает профессиональное выгорание. Но кому-то рейсы даются тяжелее, чем работа в офисе. Чтобы избежать выгорания, нужно соблюдать баланс.

На самом деле быть океанологом — опасная работа. Самое страшное для меня — обледенение судов.

Обледенение особенно опасно, когда работаешь не на большом судне, оснащенном необходимой защитой, а на малотоннажных судах. Их постоянно мотает из стороны в сторону, из-за чего вода попадает за борт. Иногда лед приходится отбивать вручную. Если один бок сильно зальет и вода замерзнет, то судно перевернется и затонет. В такой ситуации шансов выжить нет. 

Хорошо, что у меня нет морской болезни. Я люблю, когда судно покачивается. Исключение составляют некоторые бортовые неудобства: все летает, как не закрепляй. Самое экстремальное, что я переживала, — постоянные синяки от косяков, дверей и мебели. 

Таяние ледников — главная проблема, стоящая перед океанологами. Во время рейсов мы наблюдаем за кромкой льда, за его видами и площадью. Из года в год эти данные отслеживаются и обрабатываются. Мне кажется, что экология без океанологии не может существовать. Многие данные и выводы, полученные нами, сильно способствуют экологам. Например, экологи озабочены проблемой микропластика — он оказывается там, где его и быть не могло. Океанологи помогают тем, что в своих рейсах и экспедициях собирают и анализируют необходимые данные о микропластике. А экологи составляют общую картинку. Подготавливая базы данных друг для друга, мы облегчаем себе работу.

Меня пугает проблема таяния ледников и повышения уровня мирового океана. На нас это почти никак не скажется: страдать будут следующие поколения. Таяние ледников уже заметно в некоторых прибрежных районах и на островных государствах. Для них это актуальная повестка. Жителей мегаполисов подобное пугать не должно: в крупных городах есть дамбы, которые предотвращают наводнения. Еще одна актуальная проблема — загрязнение с антропогенным воздействием. Уже заметны некоторые аномалии, а то, что будет дальше, пугает.

Тем, кто хочет или собирается стать океанологом, я бы посоветовала быть смелым и не бояться идти напролом. В учебе и в работе будет много сложностей. Иногда вам захочется опустить руки, но я советую этого не делать.

Игорь Медведев, руководитель лаборатории цунами Института океанологии им. П.П. Ширшова РАН, кандидат физико-математических наук: «Очень много вопросов в океанологии ждут своих исследователей»

В средней школе и ближе к выпускным классам я начал интересоваться катастрофическими природными процессами, в частности затопленными городами. Позднее поступил на географический факультет МГУ и, начиная с первого курса, уже понимал, что пойду учиться на кафедру океанологии. 

Затем по рекомендации преподавателей я попал в лабораторию цунами в Институте океанологии РАН на Профсоюзной. Сначала занимался колебаниями уровня воды вблизи острова Сингапур, а после окончания магистратуры полностью посвятил себя работе там. Сейчас я ведущий научный сотрудник и руководитель лаборатории цунами Института океанологии. 

Можно выделить несколько учебных заведений, где готовят океанологов. В первую очередь — кафедра географического факультета МГУ, похожая есть в СПБГУ. В Петербурге также находится и РГГМУ. В Институте океанологии мы плотно взаимодействуем с кафедрой термогидромеханики океана в МФТИ. Там тоже учат океанологов. 

Если на геофаках в МГУ и СПБГУ учат океанологов-географов, химиков, биологов, то МФТИ больше специализируется на подготовке океанологов-физиков. Океанология — наука на стыке географии, математики, физики, биологии и химии. В зависимости от предпочтений ученые углубляются либо в одно, либо в другое направление.

Вообще, интересно, что у нас в институте работают люди совершенно разных специальностей, иногда очень далеких от океанов и морей. Очень много вопросов в океанологии ждут своих исследователей, которые могли бы привнести что-то новое в эту область знаний.

За рубежом люди постоянно мигрируют и меняют работу. То есть они проводят несколько лет в одном институте, защищают кандидатскую, а дальше едут в другое учреждение работать по контракту. Из-за этого происходит постоянный обмен знаниями, мыслями и опытом. В России все немного по-другому: люди могут работать на одном месте по 40 лет. При этом каждый год в институте океанологии происходит что-то новое. Например, сейчас мы изучаем цунами, вызванное недавним землетрясением в Турции. И все же мне хочется, чтобы исследования не ограничивалась только работой внутри института, потому что международное взаимодействие помогает обмениваться опытом и совершать новые открытия. 

Океанология тесно переплетается с моей жизнью: жена и друзья — океанологи. Есть свои плюсы и минусы в том, что свободное время мы часто проводим обсуждая наши научные задачи.

Океанология — это неиссякаемое желание познать природу.

Мировой океан полон тайн. То, что мы считаем аномалией или волшебством, — просто процессы, которым нужно найти объяснение.

Я больше работаю с физической океанологией, но мне кажется, что любое из направлений по-своему сложное. У каждой задачи и каждого процесса в океане есть глубина исследования — везде есть уровень, для которого моей компетентности не хватает, как и у большинства ученых. Есть люди с широчайшим кругозором и эрудицией, которые имеют глубокое комплексное представление об океане. Однако наука движется в сторону более узких специализаций. Внутри института много лабораторий, каждая из которых изучает отдельные вопросы. Если объединить результаты их исследований вместе, то мы получим общее представление об океане и новые знания о нем.

Для удачной карьеры в океанологии и в большинстве наук важны личная заинтересованность и энтузиазм. Также необходима хорошая образовательная база. Помимо этого, для углубления знаний нужно читать специализированную литературу. Со вторым сейчас сложно: научных статей все больше, а свободного времени все меньше. 

Средняя зарплата научного сотрудника у нас в институте — более 100 тысяч рублей. При этом базовая зарплата научного сотрудника обычно около 25-30 тысяч рублей. К зарплате полагается надбавка, которая может варьироваться, а дальше все зависит от вас. Мы подаемся на конкурсы, получаем гранты и работаем над проектами в течение нескольких лет — это дополнение к основной зарплате. Иногда мы выполняем хоздоговорные работы. Они тоже позволяют получать больше.  

Разница между российской и зарубежной океанологией заключается в динамике кадров. У нас она практически отсутствует. Мы взаимодействуем с учеными из других стран, но большую часть времени проводим в институте. В этом плане российская океанология чуть уступает международной. Но в целом наша наука находится на вполне конкурентном уровне с крупнейшими странами Европы и мира. Например, представители России постоянно оказываются председателями и вице-председателями международных комиссий по цунами. 

Еще в отечественной океанологии мы раньше взрослеем: за рубежом люди позднее заканчивают высшее образование. В 30 лет мы уже защищенные кандидаты, которые имеют свои проекты, а за рубежом в это время только получают степень. 

Главную задачу для океанологии сейчас выделить тяжело. Есть несколько популярных направлений, которые имеют значимость. Первое — климат, его изменение и роль мирового океана в этих изменениях, а второе — микропластик.

Я практически не провожу время в экспедициях. Но все зависит от специфики работы океанолога, потому что есть лаборатории, которые целиком и полностью зависят от данных, собираемых с борта судна в океанах и морях. Причем нужно разделять длительные океанские и морские рейсы, которые длятся несколько месяцев, и прибрежные экспедиции. 

Последние годы некоторые из сотрудников нашей лаборатории вовлечены в прибрежные и морские экспедиции. Но в основном лаборатория цунами много времени посвящает анализу наблюдений на гидрометеостанциях, многие из которых сейчас передают данные в онлайн-режиме. 

Если в советское время знания об океане были довольно глубокие, но не хватало данных, чтобы подтвердить или опровергнуть какие-то теоретические знания, то сейчас недостатка данных нет. В этом плане актуальными становятся направления Big Data и нейросети. Я думаю, что со временем количество и длительность рейсов будет уменьшаться, а количество автономных датчиков увеличится.

Будни океанолога — работа в институте или лаборатории. Начиная с конца весны люди уходят в рейсы. Между экспедициями сотрудники готовят отчеты и обрабатывают данные. Самое важное, если мы получили новые знания — написать об этом статью, чтобы другие ученые могли познакомиться с вашими результатами. В течение года океанологи стараются посещать несколько конференции, чтобы общаться с коллегами и делиться своими результатами. Иногда приходится заниматься всем перечисленным одновременно. 

В работе мне не нравится составление отчетов. Написание статей тоже не всегда вызывает радость. Иногда напрягает некоторое непостоянство финансирования. Потому что определенная часть зарплаты у нас зависит от проектов, рейсов и работ, которые меняются год от года. Но, как показывает практика, кризисных периодов почти не бывает: все равно что-то есть.

В экстремальные ситуации я не попадал, но могу рассказать несколько интересных случаев. Например, в мировом океане есть волны-убийцы. Раньше это было полумифическое явление, но сейчас ученые сошлись на том, что оно существует [так называют одиночные волны высотой в 20-30 метров, способные уничтожить целое судно — Прим. ред.] Есть океанологи, которые во время экспедиций встречались с волнами-убийцами, а это большая редкость. 

Есть еще один интересный случай. На физфаке МГУ работает профессор Михаил Носов, изучающий цунами. В 2011 году он с коллегами поехал на конференцию в Японию. И именно во время конференции по цунами в Японии произошло катастрофическое цунами. Специалисты в этот момент находились прямо на побережье. По возвращении в Москву они подготовили доклад на эту тему.  

Когда я узнавал об океане что-то новое, мне казалось это удивительным, но сейчас думаю, что ничего необычного в этом не было. Например, самая высокая волна в мировом океане имела высоту 524 метра. Такие размеры тяжело представить и понять. А несколько лет назад на реке Бурея произошло оползневое цунами. Высота волны была 90 метров. Это удивительно, но с годами мы привыкаем к таким цифрам и просто оперируем известной статистикой.  

Но в океане все еще пугает неизвестность. Мы не в курсе много, что происходит как в шельфовой зоне морей, так и в глубоководной части океана. Но это, скорее, даже интригует. 

Тем, кто хочет стать океанологом, посоветую не бояться сменить профессию и прийти в науку. Важно получить хорошее образование, не обязательно даже на океанологической кафедре. Желательно знать английский язык, чтобы читать научную литературу и делиться знаниями с коллегами из других стран. Молодым океанологам, которые приходят к нам, мы говорим, что надо какое-то время потерпеть. Потому что в фундаментальной науке выпускник ВУЗа не будет сразу получать конкурентную зарплату, которую ему могли бы платить в коммерческой организации. Но за пару лет все придет.

Одна из больших возможностей для океанологов — бесплатная программа «Плавучий университет». Она объединила программы разных образовательных учреждений. У студентов есть возможность проверить свои знания на практике. В этом году в программе принимали участие несколько тысяч человек на всех площадках в разных городах. 

Анна Курносова, ведущий специалист лаборатории промысловой океанографии ТИНРО: «Океанология изучает не только океаны и моря»

Я родилась в небольшом прибрежном поселке и не мыслю жизнь без моря. Раньше даже не слышала об этой профессии, но так сложилось, что во время учебы на химика меня пригласили в морскую экспедицию. Я долго сомневалась, потому что мало знала об этом. Но после первой экспедиции влюбилась в море окончательно и бесповоротно.

Потом попала в магистратуру и отучилась на гидрометеорологию, затем сменила специальность в аспирантуре на океанологию и планирую защищать кандидатскую по ней. В эту науку можно прийти и через другие профессии. Чтобы стать океанологом, не нужно изучать воду — это большое заблуждение. На самом деле большую часть времени занимает работа с данными. 

Сейчас я возвращаюсь из декрета. Конечно, среди коллег есть те, кто ставит в приоритет работу, а не семью, но у меня так не получилось. На данный момент я активно взялась за финальный этап кандидатской диссертации — изучаю дальневосточные моря и Тихий океан. 

Больше всего в профессии мне нравится свобода. Можно сказать, что наука — это очень творческое дело. Конечно, есть спектр задач, которые мы должны выполнять. Например, работа по тематическому плану, который формируется каждый год. Но в оставшееся время можно делать все, что угодно: проводить собственные исследования или ходить в экспедиции. 

Океанология изучает не только океаны и моря. На самом деле спектр огромный. Здесь все взаимосвязано: атмосфера, океан, земля. Каждый специалист занимается своей областью. Но, на мой взгляд, самое интересное в науке — прогнозирование. 

Понятно, что есть очень модные темы. Например, загрязнение и повышение уровня мирового океана, аномалии на его поверхности. Этими направлениями активно спекулируют СМИ. Между научной статьей и статьей, которая появилась на страницах издания с кричащим заголовком, есть большая разница. Ни в одной научной работе не делается критических выводов, в ней могут быть только наблюдения, анализ и предполагаемое влияние. 

Молодому ученому часто срочно нужно сделать открытие и решить все проблемы, но так не бывает.

Мое исследование вносит вклад в науку, но не раскрывает тайны. В этом и состоит работа тысяч океанологов.

Экология — большая часть океанологии. Если мы говорим о США или Канаде, то у них между этими науками есть сильная связь. Да и у нас тоже. Часть моей работы — химический мониторинг параметров дальневосточных морей. 

Есть вечные темы, которые не становятся менее важными. Изучения и исследование базовых процессов дает основу, чтобы заниматься модными направлениями. Изучение микропластика в воде — популярное занятие. Я очень надеюсь, что у меня дойдут руки, чтобы поработать с коллегами над этим вопросом. Еще одно интересное направление — исследование остатков ДНК в пробе воды, которое позволяет видеть, какие объекты проплывали в ней в определенное время. У нас это называется «Аква ДНК». Звучит фантастически, и это на самом деле так. Ученые набирают несколько литров воды, прогоняют через фильтр и видят, что тут проплывал лосось, а за ним акула.

Загрязнение в Тихом океане стало громким событием. Кстати, на этой теме я очень хорошо хайпанула в своем блоге. Тогда поднялась паника: все начали репостить мертвых животных и посты о жутком загрязнении. Когда все переживали, я написала пост о том, что сейчас вообще ничего не известно и что все смоет течением, потому что объемы океана огромны. И буквально так и произошло. Понятно, что есть какие-то локальные проблемы, но я люблю говорить, что океан нас всех переживет.

Базовое образование для океанолога — хороший старт, но больше всего поощряется увлеченность и интерес. Также для океанолога важно мыслить глобально. Необходимо не только смотреть на температуру океана, но и понимать, что это связано со вспышками на солнце или с движением шельфа. А еще ученый должен обладать способностью к саморазвитию и высоким уровнем критического мышления.

В нашем институте часто проходят экспедиции. Это дает возможность зарабатывать больше, чем в лаборатории. Но для океанолога вилка обычно от 30 до 150. 

У нас в 2019 году была большая международная экспедиция, которая очень хорошо прогремела в свое время. Специалисты из разных стран почти ничем не отличаются друг от друга. Все ученые говорят на одном языке, а это абсолютно стирает ментальные и культурные границы. Россия делит моря с разными странами. Мы можем пользоваться их материалами, а они — нашими. В этом плане у науки нет национальности. 

Вообще, крайне мало океанологов отправляются в экспедиции. Каждый мечтал бы сходить в море, но не все там были. 

Так как наш институт расположен на берегу, у нас есть постоянный выход к Амурскому заливу. Мы можем измерить температуру, взять пробу — это рутинная мониторинговая работа. Чтение статей, построение графиков, изучение статистических исследований — часть будней океанолога. Не существует инструкции, благодаря которой можно совершить открытие. Зачастую все происходит случайно. И, конечно же, часть работы — подготовка к экспедициям. Это может занять несколько недель.

Самое сложное в работе — понимание того, что результат не приходит мгновенно. Нужно работать очень долго и не получать ничего. А это многих останавливает. Даже с момента написания статьи до ее публикации может пройти несколько лет. Поэтому мне так нравится свой блог, где я могу получить фидбэк в реальном времени.

На работе приходится сталкиваться с экстремальными ситуациями. Например, мы попадали в очень сильные штормы. В этот момент нужно выдохнуть и продолжить работу. Это то, к чему необходимо быть готовым, если идешь в экспедицию.

Тем, кто хочет заняться океанологией, я бы посоветовала придерживаться своего выбора, просто потому что ты в него веришь. Любить то, чем занимаешься. Нужно понимать, что одобрения со стороны океана или научного сообщества получить невозможно. Нужно знать для самого себя, для чего ты это делаешь.

Редактор: Мария Бодрова

Проверьте, что вы узнали:

Time is Up!

Хотите задавать вопросы героям материалов «Амбиверта»? Станьте одним из наших подписчиков на сервисе «Бусти» (российский аналог Патреона).

Мы благодарим наших бустеров, благодаря которые помогли нам выпустить этот материал:

Антон Селезнев
Иван Китов
Ксения Заикина

Стать нашим подписчиком можно по ссылке.

Возможно, вас также заинтересует: