«Говорят, одно из правил журналистики — объективность. Я думаю иначе»: мысли студентов журфаков

Дмитрий Жаров, студент журфака ВШЭ, 19 лет: «Всегда нужно знать, где черта, которую вы не переступите»

Я интересовался журналистикой еще до школы. Помню, как в 2008 году я отдыхал у бабушки в деревне, и началась война в Грузии. Все пять дней я не мог оторваться от телевизора, мне было очень интересно. Я хотел ездить по миру и рассказывать всем об увиденном так же, как это делали журналисты из репортажей. 

В конце первого класса я получил в подарок фотоаппарат, и следующее лето провел в бегах по деревне. Я выискивал инфоповоды, фотографировал и делал короткие заметки в блокноте. В восьмом классе я окончательно решил, что хочу профессионально заниматься журналистикой. Пошел в кружок для юных журналистов, а потом поступил на журфак ВШЭ. 

Мне нравится, что мой вуз делает упор на практику и развитие в смежных сферах. Помимо основной программы у нас есть майноры — образовательные дисциплины, которые дают студентам знания и компетенции в других областях. Я выбрал публичную историю, так как хочу писать научно-популярные статьи на исторические темы. Сейчас я публикуюсь в сообществе Cat_Cat.

Я не вижу себя журналистом-новостником, поэтому после 24 февраля мои планы особо не изменились. По-прежнему существует много специализированных изданий, которые мне подходят. По компьютерным играм — портал StopGame, по истории — журнал «Вокруг света». 

Единственное — теперь мне нельзя говорить о Великой Отечественной войне и России после 91-го года в сообществе Cat_Cat. Раньше в нашей группе не было табу на конкретные исторические периоды. Но когда началась «спецоперация», мы посовещались и осознанно закрыли эти главы истории. Можно кого-то обидеть и нажить себе врагов. Сейчас у независимой журналистики большие проблемы. 

Становиться политическим журналистом — не лучшая идея. Если только вы не идейные люди, готовые пострадать за свои убеждения. Иначе вам либо нечего будет есть, либо вы окажетесь за решеткой. 

Но если вы борец, то определитесь, чего вы хотите добиться и на что вы согласны для этого. Всегда нужно знать, где черта, которую вы не переступите. Мы должны быть честны в первую очередь с самими собой. Я советую всем продумать запасной план. Допустим, специализированная журналистика. Она вне политики. Также стоит присмотреться к нейтральным СМИ — «РБК» или «Коммерсантъ». В них можно работать без жертв для себя. 

На старте я рассчитываю получать от 60 тысяч рублей. Через несколько лет выйти на заработок 150+ в месяц. Это труднодостижимая цифра, поэтому я присматриваюсь к другим сферам. Зарабатывать я могу на одном, а писать — для души. 

Если говорить о глобальных изменениях в журналистике, то у нас теперь есть законы о фейках и об иноагентах. И главная их проблема — неконкретность. Там очень много размытых формулировок. Тебя могут привлечь к ответственности по разным причинам, практически, на усмотрение того, кто принимает решение. И никто не знает, как гарантированно оградить себя от вопросов со стороны правоохранительных органов. Это игра в рулетку. Еще закон об иноагентах не позволяет разделять людей на две группы. Первая — единицы, которые действительно получают финансирование. Вторая — те, кто хочет донести правду. Их нельзя заносить в один список. 

В сегодняшней России у свободной журналистики нет будущего, но история не стоит на месте. Все меняется, в лучшую или худшую сторону — вопрос открытый. Во многом журналисты влияют на перемены. У нас есть полезный навык — «глаголом жечь сердца людей» — и понимание, куда нужно надавить. Чем больше мы будем говорить о проблеме, тем с большей вероятностью она решится. Да и не стоит забывать, что в нашей стране уже есть поворот к демократическим ценностям. 

Малина Томилина, студентка журфака СПБГУ, 20 лет: «Журналистам просто перекрывают воздух»

Я с детства любила писать, читать, узнавать новое и мечтала, чтобы мое творчество жило и нравилось другим. Как-то я даже создала группу во ВКонтакте и публиковала там свои мысли. Мне приходило много хороших откликов от людей. Так я поняла, что журналистика — это мое, и поступила в СПбГУ. 

В учебе на моем журфаке есть несколько недостатков. Например, мне не нравится то, что в СПбГУ, как и в других госвузах, процветает консервативный подход к подаче знаний — слишком много лекций, мало практических занятий и семинаров. Хотя среди наших преподавателей есть прогрессивные люди — они советуются со студентами по учебной программе и совмещают журналистику с работой в вузе. Кстати о программе: она слишком растянута, а многие предметы повторяют друг друга. К примеру, у нас есть «Введение в профессию» — там во многом повторяется то, что мы слышали на «Основах творческой деятельности журналиста», и все это растягивается на целый семестр. Я бы сжала программу, потому что сейчас в ней много «водянистой» информации, которая не пригодится в реальной жизни и в профессии. 

Но вопреки мнениям о бесполезности журналистского образования, я все же считаю, что учеба журналистике — это очень важный опыт. Ведь журфаки помимо теории дают новые связи. Я отношусь к университету как к фундаменту. А то, что ты делаешь помимо него — это дом в процессе строительства.

Кумиров в журналистике у меня нет, но есть те, кто меня вдохновляет. Например, главный редактор «Новой газеты» и лауреат Нобелевской премии Дмитрий Муратов. Его газета — эталон современной качественной журналистики в России. Я бы хотела писать так же, как пишут журналисты там, «Новая» — мой ориентир. Поэтому я остро переживала закрытие любимого издания. На мое беспокойство наложился и массовый уход зарубежных компаний с нашего рынка, в том числе Condé Nast (американское журнальное издательство, которое выпускает журналы Vogue, GQ, Vanity Fair, Tatler — Прим.ред.).

Последствия 24 февраля затронули всех без исключения. Теперь я вижу свое будущее не таким радужным, как раньше. Недавно приняли закон о фейках и создали «черный список» журналистов. Я расцениваю все это как цензуру и закручивание гаек.

В последнее время иноагентами становятся люди и СМИ, которые, казалось бы, ничего не нарушали. За некоторыми я слежу и понимаю — журналистам просто перекрывают воздух.

Но я продолжаю верить, что это пройдет, и у нас откроется второе дыхание. Есть много обходных путей. Преподаватели поддерживают в нас боевой настрой и мотивируют открывать свои медиа. Сейчас освободилось пространство для новых проектов. Поэтому мы с одногруппниками не отчаиваемся, а осознаем свой дальнейший путь. Да, будет тяжело, но мы выстоим. Для начала мне хочется зарабатывать 35-40 тысяч рублей в месяц. Потом — повышать уровень жизни. Я еще не выходила на рынок труда. Пока что учусь, стажируюсь и пробую себя.

Если вы хотите поступать на журфак, то читайте, изучайте новое и участвуйте в олимпиадах. Следите за СМИ с разными позициями — не зацикливайтесь на чем-то одном. Анализируйте и сравнивайте. От вашей начитанности формируется слог и расширяется кругозор. Я советую заранее начать писать и нарабатывать журналистское портфолио. 

Не слушайте никого, кто говорит, что это неперспективно — сейчас очень сложно прогнозировать. Но если вам нравится журналистика, почему бы не связать с ней свою жизнь? Мы способны изменить ситуацию в мире, можем завоевать доверие аудитории и транслировать либеральные ценности. Главное — пересилить страх. Если ты журналист, то ты не должен бояться высказываться.

Я верю, что у свободной журналистики есть будущее в России. Она будет жить. Люди читают телеграм-каналы и доверяют независимым источникам. У нас, поколения интернета, есть много «лазеек». Возможно, когда ситуация в стране улучшится, появится больше свободы. Остается только ждать, надеяться и не бояться. 

Иван Мокшин, студент журфака МГУ, 22 года: «Уже не то время, чтобы мы могли отсиживаться в страхе»

По первому образованию я политолог. Поступил на журналистику в магистратуру. Мне кажется, профессия журналиста сейчас очень актуальна и полезна в современной России. Подавая документы в МГУ, я надеялся подтянуть свои писательские навыки и стать политическим журналистом. Весомым аргументом в пользу МГУ стала кафедра цифровой журналистики. В других вузах до сих пор учат печатному делу, что я считаю странным. 

Я публикую крупные аналитические статьи в оппозиционном журнале «Зарево». У него очень маленький тираж — 200-300 штук. Также работаю в цифровом партийном медиа «Социалистическая альтернатива». В будущем я собирался пойти в московскую региональную прессу, «Медиазону» или «Медузу». Теперь в моем направлении невозможно развиваться, но это не надолго. Когда начнутся ощутимые проблемы в экономике, недовольства будут нарастать. Мыслящие журналисты построят карьеру как Невзоров (признан иноагентом — Прим. ред.) в 90-е годы. Сегодня то время, которое отсеивает посредственность.

Однако политическая журналистика — история не про заработок. Для нормальной жизни в Москве мне нужно около 105-170 тысяч рублей. Минимальная ставка для меня при полной занятости — 55-60 тысяч. Но пока что я не собираюсь уходить из политического консалтинга. 

Многие мои преподаватели и одногруппники в политическом плане — бесхребетные люди. Даже не знаю, как ребята собираются быть журналистами.

Вероятно, они не понимают, что такое журналистский труд, что это общественно значимая и опасная работа. Когда их пытаешься к чему-то привлечь, они боятся. Даже оппозиционно настроенные студенты молчат. Они игнорируют ситуацию или недейственно протестуют. Их максимум — лайкнуть мем и высказаться в личных сообщениях. Потом, в страхе, они удаляют написанное. 

На мой взгляд, студенты МГУ — либо мажоры, либо везунчики, либо те, кто всю молодость потратил на зубрежку. Первые — за действующую власть, потому что их семьи поднялись благодаря коррупции. Остальные — трясутся за свой успех. Мои одногруппники ничего не предпримут, если завтра я появлюсь в списке на отчисление из-за участия в мирном митинге. Они сделают вид, будто меня вообще и не было. Я пытался их расшевелить в общем чате после 24 февраля, в ответ — никакой реакции. Но уже не то время, чтобы мы могли отсиживаться в страхе. 

Журналисты могут повлиять на текущую ситуацию в мире. Взять, к примеру, недавний случай с Мариной Овсянниковой. Она ничего не изменила, но показала своим коллегам, что выступать с антивоенными лозунгами на федеральном канале можно. Если бы завтра Соловьев сказал: «”Спецоперация” в Украине — сплошная ошибка», был бы огромный резонанс. Если бы он говорил что-то похожее на протяжении восьми лет, мы бы жили в другом обществе. 

Ситуация изменится, когда народ примет участие в политической жизни своей страны. Поэтому журналисты должны воздействовать на массы и коммуницировать с демократическими силами. В России осталось мало оппозиционных структур, которые объединяют. Одни — разгромлены, другие — неизвестны. В прессе о них говорят обезличенно. «Упомянутый гражданин», «иной политик», «различный активист», — льется с экранов телевизора. Даже такие медиа, как SOTA и DOXA, этим грешат. 

Однажды появится новая свободная пресса. Тогда же уберут абсурдные законы о фейках, иноагентах и оскорблении представителей власти. Журналисты смогут свободно вздохнуть, создавать смыслы и доносить их до аудитории. 

А пока что не надо поступать на факультет журналистики. Лучше выберите смежную область. Для меня это была политология, а журналистика приложилась после. Теорию по ней можно выучить без помощи вуза. Либо устройтесь на работу в медиа. Так, вы убьете двух зайцев одним выстрелом — изучите теорию и наберетесь опыта. Это отличный вариант. 

Но не забывайте: вы должны хорошо разбираться в теме и иметь свое мнение. Если у человека нет аналитических способностей и политических взглядов, то он не станет хорошим журналистом в моей области. Говорят, одно из правил журналистики — объективность. Я думаю иначе. Именно вы решаете, какую информацию подбирать и как ее подавать. 

Влада Рязанова, студентка журфака ТГУ, 18 лет: «Сегодня сажают за любое слово против власти. Нас не слышат»

На журналиста я решила поступать внезапно для себя — сдавала русский и литературу, и с этим набором экзаменов других вариантов особо не было. Присмотрелась к журфаку ТГУ и решила учиться там. Мне всегда нравилась работа корреспондента на телевидении. Вот и я, как только начала учиться, захотела рассказывать людям о важном. В учебу втянулась быстро, к преподавателям претензий нет — они очень дружелюбные, всегда поддерживают и помогают. 

После вуза я попробую себя в региональных или нейтральных СМИ. Они не прекратят работать. Людям по-прежнему нужна будет информация. Идеальный вариант для меня — стать частью команды любого телеканала и создать свое шоу. Я планирую создать свой развлекательный медиапродукт. Огромный опыт и знание сферы — вот, что требуется для реализации моих идей. В будущем я хочу зарабатывать около 100-200 тысяч рублей. Но понимаю, это большие деньги. До них надо дорасти. Для начала мне хватит 80 тысяч. 

Когда началась «спецоперация», я говорила с одногруппниками и изучала разные источники. В один день в университете нам сказали: «Лучше вообще не заходите в СМИ — вас запугают».

И после этих слов мы перестали обсуждать эту тему. Видимо, пока нас это не касается, есть дела поважнее. Но «спецоперация» в Украине — большая трагедия для всех. 

Я не хочу врать в СМИ. У нас навалом желтой прессы и государственной цензуры. Поэтому я понимаю Марину Овсянникову. Она хотела добиться справедливости. Увы, мне кажется, журналисты и простой народ не изменят происходящее в стране. Сегодня сажают за любое слово против власти, нас не слышат. 

Несмотря на закон об отсутствии цензуры российская журналистика находится в тяжелом состоянии. Она полностью зависима от государства. Сегодня трудно сказать, что ждет свободную прессу в нашей стране. Но вместе с одногруппниками мы надеемся на лучшее.

Редактор: Екатерина Самохвалова, Таисия Орлова

Вопрос от подписчика: «Зачем учиться на журналиста? Разве нужны теоретические знания для этой профессии?»

Влада: Раньше я тоже задавалась этими вопросами. Но после поступления в ТГУ поняла, что журналистика — очень сложная профессия. Теоретическая база точно нужна. Даже обычное интервью не так-то просто взять. Нас учат не задавать поверхностные вопросы, а погружаться в историю каждого человека. Университет — хорошее начало для карьеры, если вы активный студент. Я уже участвовала в проекте для «России-1» про адаптацию иностранных студентов в Томске и в «Красном обозе». Миссия последнего — напомнить о Великой Отечественной войне, о помощи сибиряков металлургам и шахтерам Кузбасса. 

Хотите задавать вопросы героям материалов «Амбиверта»? Станьте одним из наших подписчиков на сервисе «Бусти» (российский аналог Патреона).

Мы благодарим наших подписчиков, благодаря которым мы смогли выпустить этот материал:

Антон Селезнев
Иван Китов

Стать нашим подписчиком можно по ссылке.

Проверьте, что вы узнали:

Time is Up!

Возможно, вас еще заинтересует: