«Иногда просят добавить USB-порт для антикварной мебели»: реставраторы о заказах, подделках и заработке

Реставрация иконы с помощью клея ПВА, портрет 18 века и драки с недовольными заказчиками

Иллюстрация: Елизавета Грицай

Оказывается, работа реставраторов может быть вредной для здоровья и даже опасной — постоянный запах растворителей и кислот делает их заторможенными, а недовольные заказчики иногда лезут в драку вместо оплаты.

Мы поговорили с людьми, которые реставрируют иконы, книги, фотографии и мебель, — и узнали, как они отличают настоящие антикварные вещи от подделок, чем им вредят реставраторы-самоучки и почему в России чаще, чем в других странах, приходится восстанавливать предметы буквально из пепла.


Инга Федорова, реставратор икон: «У нас, как и у хирургов, нет права на ошибку»

Изначально я поступала на дизайнера, но не прошла на это направление, и поэтому мне предложили реставрацию икон. Я была очень далека от этой темы — тяжело работать с религиозными предметами, если ты не верующий. Но я все равно решила попробовать. И постепенно втянулась, теперь ко мне регулярно обращаются священники. 

Иногда на моей работе случаются чудеса. Как-то я делала большую икону Святого Николая для Галичского женского монастыря. Она была после пожара и в ужасном состоянии. Я ее почистила и поняла, что не хватает Богоматери и Спасителя. Надо было дописывать. Тогда мне не хватало опыта, и я не понимала, в какой стилистике писать и что вообще с ней делать. Ходила вокруг иконы несколько недель. Как-то утром приходит мама и спрашивает: «ты начала дописывать икону? там контуры есть уже». А я ничего не делала. И они реально выступили. С научной точки зрения можно объяснить: основа впитала масло, и оно просто проявилось. Но что заставило его проявиться именно в этот период — непонятно. 

Для реставратора обязательно нужно образование — не могу смотреть на то, что делают дилетанты. Бывают такие самоучки, которые берут и проклеивают икону ПВА. Особенно так любили делать в 90-е годы, в итоге получаются загубленные предметы искусства. Так что учиться точно надо, из учебных заведений могу посоветовать Московское академическое художественное училище, Строгановку и Суриковский институт. 

К сожалению, очень мало людей после выпуска из художественных училищ остаются в профессии. Они не могут найти свое место. Коллекционеры, которые собирают иконы, работают только со своими реставраторами. Государственные организации тоже не стремятся набирать новых людей — у них штат заполнен. Здесь все решает судьба.

Так получилось, что я начала работать на 3 курсе. Хорошо зарекомендовала себя в училище и преподавательница поделилась со мной заказчиком — одним из ведущих коллекционеров. Поэтому на долгие годы меня обеспечили работой. Потом я выпустилась, получила красный диплом, рекомендации и устроилась в Всероссийский художественный научно-реставрационный центр имени И. Э. Грабаря. Но не всем так везет. 

Новичку нужно набраться терпения. Я считаю, что самый хороший старт — это социальные сети. Например, приходишь на антикварный рынок и покупаешь любую икону. Реставрируешь ее с подробной фотофиксацией и выкладываешь в интернет — показываешь свое мастерство. Если говорить о деньгах, то частный и состоявшийся в профессии реставратор зарабатывает от 100 тысяч рублей в месяц. 

Реставратор — это еще искусствовед и эксперт. Появилось очень много подделок из-за того, что антикварный рынок истощается.

Раньше их было сложно сделать, а сейчас создают очень хорошие фальшивки, которые не каждый специалист определит. Мы же для этого используем разные методы — например, подсветку ультрафиолетом. Но проблема в том, что хорошие поддельщики делают такой лак, который ультрафиолет не пробьет. Еще можно определить подделку по кракелюру, то есть трещинам — на старой живописи они есть всегда. Однако некоторые умельцы и кракелюр умеют подделывать. Поэтому иногда помогает только насмотренность и чутье.

Государственная сфера нашей профессии очень закрытая и конкурентная. Музейная реставрация технологически отстает, потому что в ней все слишком формализовано. Есть утвержденные Министерством культуры технологии восстановления — если икона не принимает какую-то методику, то в музее все равно будут делать так, как прописано в документе. Поэтому я решила, что работать на себя намного проще и интереснее. 

Реставрационная работа не подходит для аллергиков и астматиков, потому что иногда мы используем очень сильные растворители. Они влияют и на психику. Наш педагог говорил: бывают реставраторы двух типов — активные и заторможенные. Все зависит от того, какой растворитель они используют. Многие растворы полунаркотические. А еще мы иногда используем кислоты, так что без вытяжки работать совсем нельзя. Один раз подумала, что открытое окно меня спасет, а через неделю работы начала выкашливать свои легкие. 

Цикл моей работы выглядит так. Сначала я делаю укрепление красочного слоя, наношу клей на поверхность, пропитываю все слои. Потом бумага с укреплением смывается, а красочный слой становится ровным. Дальше начинаю процесс раскрытия: старая олифа — масло — зачастую темнеет, я ее убираю, и после этого открывается авторская работа. Если есть утраты, то выполняю подлевкаску — наношу специальный реставрационный материал, чтобы поверхность стала гладкой. Далее по вставкам левкаса выполняю тонировку по уже подготовленным утратам. Если это музейная реставрация, то изображения не рисуются, задается только общий тон. В основном, заполняют мелкой точкой. Если это антикварная реставрация, то нужно дописывать в стилистике автора. Тонировка идет только по участкам вставки, авторскую живопись мы не трогаем. 

Иногда это страшная работа. Была у меня одна заказчица, актриса детского кукольного театра. Работала я с ней во времена карантина. Естественно, у всех на тот момент были проблемы с деньгами. Я закончила реставрацию, жду оплату. Заказчица приезжает в мою мастерскую забирать заказ, а денег у нее нет. И она — вместо того, чтобы договориться со мной — решает на меня напасть. Начинает со мной драться: я пытаюсь отбиваться, параллельно нажимаю на кнопку вызова охраны и звоню отцу. Приехали все: охрана, папа, полиция. У меня в мастерской камеры есть, поэтому все было зафиксировано. Но я не стала писать заявление и дальше разбираться. Ее заказ стоил 15 тысяч, мы договорились в итоге на 10. Отпустила ее с Богом. Просто очень обидно, что человек решил так поступить. Ведь можно было растянуть оплату или вообще заплатить позже. Я не тяну из людей деньги. 

Если реставратор накосячил, то никто об этом знать не должен. То есть, испортил что-то — исправь так, чтобы никто даже не догадался об этом. У реставратора, как и у хирурга, нет права на ошибку. 

Дарья Кочетова, реставратор книг, фотографий и документов: «В России мы восстанавливаем предметы буквально из пепла»

Я не планировала становиться реставратором. Просто выбрала творческую профессию после школы и мне хотелось, чтобы это было что-то особенное. В моем родном городе в университетах предлагали разные профессии: ювелир, художник, педагог, дизайнер. Мне казалось, что они под критерий «особенное» не подходят. И как-то раз я вспомнила, что в нашу художественную школу приезжали выпускники реставрационного училища с выставкой своих работ. Меня это очень заинтересовало. Я решила, что мне подходит именно реставрация и попала в эту профессию. Теперь я специализируюсь на книгах, фотографиях и документах. 

Меня с самого начала больше интересовала графика, а не живопись, поэтому в университете я и поступила на отделение графики. Училась я в Суздальском филиале СПБГИК. Еще поступить можно в крупные художественные вузы, где есть отделения реставрации. Вообще образование очень важно — при самостоятельном старте у вас мало возможностей практиковаться.

Все реставраторы зарабатывают по-разному. Есть ставки в музеях и библиотеках, которые по деньгам не отличаются от средней зарплаты по городу. В частном порядке получается побольше. Мой же доход сейчас не стабилен, заказы приходят из разных мест — обычно от частных коллекционеров, которые присылают книги. В целом, для меня нет разницы, с кем сотрудничать — я работаю с предметами, а не с людьми. Единственное, что мне не нравится в госучреждениях: там требуют заполнять множество документов и защищать каждую работу перед комиссией. 

Реставрация — это неизведанное дело для многих людей. Часто слышу такой стереотип, будто молодая красивая девушка не может быть реставратором. Особенно если у нее яркий маникюр — с таким часто встречаюсь. И еще есть миф, что корректировать фотографии в компьютере тоже считается реставрацией, хотя это не так.

В реставрации преобладает наука, это достаточно жестко регламентированная область — есть четкие принципы и правила, которые нужно соблюдать. Творчество есть только в небольшом количестве отдельных процессов, да и то условно. У нас нет каких-то лайфхаков или уловок кроме тех, что прописаны в учебниках и методичках. 

Российские фонды находятся в очень плохом состоянии. Наши мастера ценятся, потому что многие столетия в России учатся восстанавливать предметы буквально из пепла.

Поэтому методики в нашей стране более радикальные, в то время как в Европе обычно реставраторы пытаются сохранить текущее состояние предметов — это называется превентивная реставрация. У нас тоже такое есть, но чаще мастера работают с вещами, с которыми совсем беда.

Сложность работы зависит от конкретного предмета. Есть маленькие фотографии, которых можно отреставрировать сотни за год, а есть книги, на которые тратишь месяцы и годы. Я сама делаю примерно по 30-40 реставраций за год.

Часто попадаются «капризные» предметы — не воспринимают растворы, не клеятся или просто слишком хрупкие. А самая большая проблема — это предыдущая неправильная реставрация. Когда книги склеены ПВА или скотчем, то все это очень сложно убирать. К счастью, почти любые реставрационные неприятности можно исправить. Все принципы построены так, что процессы обратимы. Если что-то авторское повреждено, то необходимо это зафиксировать и восстановить настолько, насколько возможно: стертую линию восстановить, отрезанный кусочек приклеить, и идти учить матчасть, чтобы в дальнейшем такого не было. Ошибки говорят о том, что работа была выстроена неправильно.

Самый древний предмет, с которым я работала — очень красивый портрет женщины авторства Жана Батиста Грёза, 18 век. Я про этот предмет даже научную работу в музее писала. Вообще, он меня очень вдохновил, и моя реставрация тогда впечатлила многих людей.

Сложных предметов было много: книга, которую я делала 6 месяцев, потому что она очень большая. Афиша из толстого картона, разорванная и прошитая нитками. Были и фотографии, рассыпающиеся в руках. 

На мою жизнь реставрация влияет благоприятно — я активно развиваюсь в сфере изобразительного искусства и истории произведений. Благодаря ведению блога о работе я сильно прокачалась в публичных выступлениях и навыках грамотной речи. У меня есть небольшая деформация в плане того, что я не могу спокойно прийти в музей и не проверять — оригинальный предмет передо мной или копия. Всегда смотрю сначала пристально близко, а затем издалека. Так я разглядела, что на выставки Сальвадора Дали и Энди Уорхола в моем городе привезли подделки.

Молодым реставраторам я бы посоветовала тренировать терпение и заботиться о своем здоровье. Без этого не стать хорошим мастером.

Алексей Черкашин, реставратор мебели: «Самый сложный предмет в моей практике — буфет в готическом стиле».

У меня был выбор между медициной и делом моих предков-краснодеревщиков. Я выбрал второе. Поступил в художественный лицей — это как сейчас колледж. Там нас учили учили через определенные законы видеть и чувствовать мебель, чтобы не работать с ней по принципу конвейера. Зашпатлевал, покрасил, смыл — это просто конвейер, никакого искусства. 

Я не доволен современной системой образования в моей сфере. Людей выпускают с нулевыми навыками. Человека просто выучивают, зачастую правильно, и не закрепляют знания. А нужна практика и база. В итоге выходит человек с книжечкой и идет в другую отрасль. 

У нас люди не знают, что такое музейная реставрация. В ней сперва сохраняют то, что было изначально, далее работают над консервацией, чтобы предмет не испортился и, по возможности, восстанавливают утраты. Однако эти восстановления должны не отвлекать на себя внимание и соответствовать стилю. 

Есть понятия классической и коммерческой реставрации: первая не предполагает использование предмета, а вторая разрешает. В коммерции бывают неприятные случаи. Один раз мне принесли замечательное трюмо в стиле модерн, 1908 года. Этот предмет не выезжал из Москвы больше 100 лет. Я сделал работу, пришел заказчик и сказал: «теперь перекрасьте в темно-синий цвет». В таких ситуациях я всегда стараюсь убедить человека, что так делать нельзя. Не это всегда работает, так что я перекрасил со слезами на глазах. 

Иногда доходит до того, что люди из антиквариата просят сделать современную вещь — вживить керамическую панель, USB-порт и другие штуки нашего времени.

Мне приходится брать такие заказы, потому что нужны деньги — у реставраторов не всегда есть выбор. Реставратор зарабатывает ровно столько, сколько может «прогнать» через себя предметов с определенной скоростью. Из этого и складывается зарплата. 

Самый сложный предмет в моей практике — буфет в готическом стиле. Готика редко встречается в антиквариате, а если и встречается, то более поздняя и с неправильными пропорциями. В итоге отреставрировал за 3 месяца. А в среднем на один заказ уходит месяц. Хотя есть особые предметы, на которые может и полтора года уйти. 

В современном мире можно даже современную мебель сделать антикварной, многие так делают и потом продают ее по соответствующей цене. Есть методы определения подделок: они подразумевают, что ты разбираешься в стилях. Вы должны знать, к примеру, что в 19 веке задняя сторона предмета не представляла никакого интереса, как и то, что внутри. Ты вынимаешь ящик и смотришь — если он необработанный, то это похоже на 19 век.

Инструментов у нас сотни: лопатки, штырьки, скребочки. Технически работа с ними простая: когда к нам попадает предмет, то мы сперва его чистим. Грязи за сотни лет появилось много, а объект должен быть со всех сторон стерилен. Если элемент церковный, то он всегда залит воском, маслом и так далее. Это самое неприятное. В мебели так тоже бывает — если в дерево попадет масло, то мне уже сложно покрыть столешницу. Соответственно, сначала нужно избавиться от масла. 

После очистки вещи реставратор смотрит, какие есть утраты. Ты приводишь предмет в состояние, в котором он был изначально. Иногда к нам попадают вещи в таком виде, что невозможно понять, какими они были когда-то. Тогда нужно самостоятельно на основе своего опыта или каталогов нарисовать форму, близкую к этому стилю.

В моей профессии мне не нравятся тренды и медийность. Я просто вынужден вести социальные сети — если я не буду этого делать, то останусь ненужным художником. Сейчас нет меценатов, которые будут поддерживать таких, как я. 

Начинающим реставратору советую не опускать руки. Ты должен пробовать и искать места, где люди дают возможность развития, работу с интересными предметами и воспитывают внутренний вкус. Надо находить мастеров и учиться разбираться в стилях. Сначала нужно стать профессионалом, а потом уже думать о деньгах. 

Проверьте, что вы узнали:

Чем европейская методика реставрации отличается от российской?
Каким материалом самоучки-реставраторы чаще всего портят экспонаты?
У реставраторов много способов отличить подделки от оригинала. А какого нет?
Чем научная реставрация отличается от коммерческой?


Хотите задавать вопросы героям материалов «Амбиверта»? Станьте одним из наших подписчиков на сервисе «Бусти» (российский аналог Патреона).

Мы благодарим наших бустеров, благодаря которые помогли нам выпустить этот материал:

Антон Селезнев
Иван Китов
Ксения Заикина

Стать нашим подписчиком можно по ссылке.


Возможно, вас также заинтересует: