«Однажды в Голливуде» — такого Тарантино мы еще не видели
8 августа состоялась долгожданная премьера девятого фильма Квентина Тарантино «Однажды…в Голливуде». Картина получилась самой личной, глубокой и зрелой во всей фильмографии режиссера, совершенно выбиваясь из ряда предыдущих работ. Это масштабный реквием по золотому веку Голливуда с кропотливым воссозданием декораций той романтичной эпохи.
Нетипичный Тарантино
При просмотре нового фильма Тарантино появляется соблазн проводить параллели с его предыдущими лентами, благо «Однажды в Голливуде» предоставляет массу таких возможностей. Однако это не будет продуктивной кинокритикой, поскольку самые важные открытия всегда находятся в области различий с прошлым и отрыве от старого стиля, а не среди многочисленных совпадений. Легко заметить, что «Once upon a time…» сильно отличается от других работ Тарантино хотя бы тем, что это первый его фильм, снятый по реальной истории.
И без знания этой истории идти в кинотеатр практически нет никакого смысла. Это действительно большое новшество для Тарантино, ведь раньше можно было взять любое кино из его фильмографии и насладиться им без всякой подготовки. Конечно, в идеале и для полного понимания нужно было знать, какие шедевры классического кинематографа он скрыто цитирует в «Криминальном чтиве» или хотя бы отдаленно быть знакомым с американской историей для «Омерзительной восьмерки», но в остальном было достаточно самых поверхностных знаний. А для сугубо сценарных фильмов вроде «Убить Билла» или «От заката до рассвета» даже и этого не требовалось, бери себе попкорн, да получай удовольствия от веселых и кровавых сцен на экране.
Но если человек не слышал, кто такие Чарльз Мэнсон, Роман Полански и Шэрон Тейт, то он не сможет уловить сути происходящего в сюжете «Однажды в Голливуде» даже на самом примитивном уровне. В Америке это весьма хрестоматийная история, которая не требует дополнительных пояснений, а у нас о ней знают далеко не все. Причем для полного усвоения нарратива желательно глубоко знать телевизионную культуру середины 20-го века и понимать, к примеру, кто такие Стив Маккуин и Серджо Корбуччи, что из себя представлял жанр спагетти-вестерна и что вообще творилось в США в конце 60-х годов. Без всего этого зритель может разве что посмеяться в некоторых эпизодах и посмаковать виды идеально воссозданного Лос-Анджелеса того времени. Но это будет словно поедание глазури с торта, в то время как самая вкусная начинка останется нетронутой.
Шэрон Тейт и Марго Робби
То есть «Once upon a time…» — это первое по-настоящему синефильское, закрытое, интровертное кино в фильмографии Тарантино. Нечасто можно встретить случаи, когда режиссер сильно менял свой стиль на исходе шестого десятка, но с ним это произошло. Что же подтолкнуло Квентина к этому решению? Можно предположить, что решающим фактором стал именно возраст, который принуждает режиссера остро реагировать на изменения мира и искать новые приемы, как это сделал Джармуш в своей последней работе «Мертвые не умирают», либо впадать в ностальгию и вспоминать свое прошлое, как это недавно произошло с Альфонсо Куароном в «Роме» или Педро Альмодоваром в «Боли и славе».
Еще одной нетипичной для Тарантино вещью стал саундтрек. Не само его наличие, ведь музыка всегда была важной в фильмах режиссера, а его содержание. В предыдущих картинах песни звучали ради сбивки временных ориентиров, создания контрапункта и противоречия между настроением мелодии и происходящим на экране, как это было в знаменитой сцене с отрезанием уха в «Бешеных псах» и композицией группы Stealers Wheel. В прочих же работах музыка могла быть совершенным анахронизмом по отношению к историческому периоду на экране — в «Джанго освобожденном» и Америке 19-го века звучит современный рэп, а в «Бесславных ублюдках» 40-х годов запросто играет Дэвид Боуи.
Раньше при помощи музыки Тарантино создавал эффект отстранения (и остранения) для комфортной дистанции между публикой и событиями на экране. Теперь же режиссер заставляет своего зрителя погрузиться в конкретные дни конкретного года, весь саундтрек состоит из хитов 1968-69 гг c песнями Deep Purple, The Mamas and the Papas и Rolling Stones. В этом сказочном мире музыка сыграла документальную роль и помогла создать эффект правдоподобного реализма.
https://www.youtube.com/watch?v=NUFtUZykAKI
Рядовая публика привыкла мыслить стереотипами, будто Тарантино всегда снимает смешное кино, любит сцены жестокости, пишет остроумные диалоги с многочисленными «панчами», без конца пародирует чужое кино и обожает криминальные истории. Отчасти это правда, но это крайне обобщенное и поверхностное понимание его стиля. Эти элементы также есть в «Однажды в Голливуде», но они присутствуют там будто номинально и для того, чтобы режиссер мог сказать: «Да, это все еще я, каким вы меня знали до этого». В остальном новая картина гораздо более зрелая, экспериментальная и глубокая, чем от нее может ожидать массовый зритель. Всякий, кто пойдет на фильм в надежде увидеть боевик в духе «Джанго» будет неизбежно разочарован, но знакомый с контекстом истории зритель получит массу удовольствия от просмотра.
История Мэнсона
Так что же происходит в сюжете? События разворачиваются в Лос-Анджелесе летом 1969 года, на закате «золотого века» Голливуда. Рик Далтон (Леонардо Ди Каприо) — некогда звезда вестернов, пониженный до ролей брутальных злодеев в пошловатых вестернах, — осознает, что его карьера подходит к концу. Он пьет и не понимает, как быть дальше. Главная и единственная опора Рика в жизни — его верный друг и не слишком умный дублер Клифф Бут (Брэд Питт). Оба они мечтают о новой жизни, тем более что в соседний дом недавно переехали знаменитый режиссер Роман Полански и его красавица жена Шэрон Тейт, которую играет очаровательная Марго Робби. Фильм не только основан на реальных событиях, в нем исторические личности представлены напрямую, а не посредством прототипов. Нужна была изрядная доля смелости для того, чтобы снять кино о настоящей трагедии и назвать людей своими именами.
На фоне приключений Рика и Клиффа развивается мрачная и знакомая всем американцам история банды Чарльза Мэнсона — зловещей секты, которая вломилась в дом к Полански и убила Шэрон на девятом месяце беременности, написав кровью на стене слово «Свиньи». Почему же Тарантино выбрал именно эту историю? Дело в том, что гибель Шэрон стала символической точкой, ознаменовавшей конец эпохи того самого золотого Голливуда с его фантастическими вестернами, наивными комедиями и романтичными мелодрамами.
Тарантино как бы отматывает пленку назад и возвращает нас в сказочный период идеализированных шестидесятых, когда творился голливудский миф, в американском обществе царила безмятежность, а на улицах ярко горели рекламные вывески с широкими улыбками первых кинозвезд. Забудем про войну во Вьетнаме, в Лос-Анджелесе нет места для грусти. Это особое и замкнутое время, когда после консервативных 50-х годов были сняты все табу, а вместо них торжествовали гедонизм, свобода творчества и идеалы безграничной свободы, воплощенные на экранах телевизоров. И всему этому пришел конец, когда последователи Мэнсона убили Шэрон.
Вооружившись знаниями об этой истории, сложно ожидать каких-то непредсказуемых поворотов от сюжета. Но Тарантино не был бы самим собой, если бы взялся топорно экранизировать всем известную историю этой трагедии, которую к тому же было бы сложно рассказать с привычным для него юмором. Поэтому он решил создать собственный миф и сумел ловко обмануть ожидания большинства зрителей. По сути, фильм стал большой фантазией на тему: «А что, если бы история пошла по другому пути?»
Сценарные вольности
Всегда интересно наблюдать, как именитый режиссер после многих каноничных шедевров может позволить себе отойти от голливудских шаблонов даже тогда, когда он снимает кино про классический Голливуд. В новой картине Тарантино допустил такие вольности, которые наверняка повергли многих зрителей в недоумение.
К примеру, он насмешливо отошел от правил сценарного мастерства. Согласно этим принципам в фильме каждая деталь и каждый эпизод должен двигать сюжет вперед, они не могут быть включены в сюжет ради прихоти автора. И все же «Однажды в Голливуде» изобилует долгими и громоздкими сценами, которые можно запросто убрать без потери основной фабулы. При этом лента идет два с половиной часа, что довольно долго для современного кинематографа. Немалую часть этого времени составляют длительные сцены из вестернов, где снимается Рик в безнадежных попытках спасти свою карьеру. Они не развивают действие сюжета и нужны просто для того, чтобы зритель проникся атмосферой этого давно утраченного жанра кино и чуть лучше понял характер героя. Это нельзя назвать недостатком фильма, но позволить себе так сильно углубляться в темы, малоинтересные для широкой публики, может только маститый и играющий по своим правилам режиссер.
Плакат фейкового вестерна из фильма
И все же в фильме есть несколько досадных разочарований. Самым большим из них стала роль великого злодея Чарльза Мэнсона, появление которого заняло….ровно одну минуту. Он просто заходит в дом Полански, машет рукой Шэрон, уходит восвояси и никогда больше не появляется. По пресловутым законам сценарного мастерства это грубая ошибка, но дело даже не в этом, а в ощущении нереализованного потенциала.
Мэнсон — легендарная и крайне интересная личность, он мог стать выдающимся персонажем, а остался эпизодической, нераскрытой и проходной фигурой. Отчасти это вызвано тем, что большую часть внимания и хронометража справедливо перетянули на себя Брэд Питт с Леонардо ДиКаприо, затмившие собой все остальное. Всякие сценарные лакуны они закрыли своим удивительным актерским тандемом — между ними возникла такая сильная химия, что искры летят во все стороны и заставляют тебя забыть про любые сюжетные несуразицы.
Не менее важную роль сыграла Марго Робби, которой удалось изобразить персонажа, воплотившего в себя всю наивность и красоту той потерянной эпохи. Она жизнерадостна и невинна, порхает с одной вечеринки на другую, с упоением слушает музыку и смотрит в кинотеатрах собственные фильмы, вытянув на кресле ангельские ноги с босыми ступнями. Кстати, Тарантино оказался заявдлым фут-фетишистом — в ленте как минимум три сцены с женскими ногами.
Если не знать, кто такая Шэрон Тейт, то можно разве что пожать плечами и недоумевать, почему нам уже десять минут показывают, как странная тетка в полном одиночестве сидит и смотрит кино, где ничего происходит. В фильме получилось немало подобных сцен и сюжетных провисаний, однако все они остались интересными благодаря невероятной актерской игре и работе с контекстом реальной истории.
Ностальгия, мифотворчество и утраченное время
Если пытаться определить главное чувство фильма — это будет ностальгия. Тарантино с подростковым простодушием смотрит на старый Лос-Анджелес влюбленными глазами, как когда-то он глядел на него, будучи 6-летным ребенком на сидении машины своего отчима, который возил его по старому Голливуду.
Не случайно персонаж Клиффа катается на «Фольксвагене Карманн-Гиа», это машина его детства. Во многом «Однажды в Голливуде» снят с той же целью, с какой Марсель Пруст писал свой знаменитый романный цикл, а именно с целью возвращения утраченного времени. Режиссер вооружился камерой и попытался воссоздать ту самую реальность, частью которой он был в далекой молодости.
Кадиллак ДеВилль 1966 года
Это еще одно важное отличие новинки от предыдущих картин. Тарантино не случайно прозвали постмодернистом, поскольку большая часть его фильмографии построена на скрытом цитировании чужих кинолент. Лучше всего это проявилось в «Криминальном чтиве», где почти каждый кадр отсылает то к Годару, то к Хичкоку и десяткам другим режиссеров. А в «Голливуде» Тарантино, конечно, делает небольшие реверансы в сторону Серджо Корбуччи и еще нескольких предшественников, но не делает на этом акцент. Впервые за свою карьеру Тарантино создал полностью аутентичный и независимый мир, построенный не на пародии, а на личном мифе.
В своем мифотворчестве он зашел очень далеко и создал отдельные миры внутри вселенной. Именно для этой цели и были сняты долгие и выпадающие из сценария эпизоды из несуществующих пяти вестернов. Сам по себе Голливуд превращается в сказку при попадании на экран, но эта легенда преломляется еще один раз, когда нам показывают фильм внутри фильма.
В недавнем интервью Антон Долин спросил Тарантино, согласен ли тот с определением Тарковского, что кино — это запечатленное время. Тот, разумеется, согласился и добавил, что время — часть природы фильма, которую он очевидно хотел законсервировать в «Голливуде». Однако на первом уровне оно разлетается на кусочки из-за того, что 60-е годы слишком многослойны и потрепаны множественными трактовками. А вот спагетти-вестерны, снятые через дополнительную камеру, как будто навсегда застыли во времени — они именно таковы, какими Тарантино видел их в далеком детстве.
При этом не стоит поддаваться обманчивому впечатлению и думать, будто Тарантино бездумно идеализирует шестидесятые. Конечно, он сумел передать этот юношеский восторг перед миром кинозвезд, но ностальгия не заслонила его рассудок. В фильме хватает и темных сторон Лос-Анджелеса с его циничным равнодушием, показной гордостью, расизмом. Вопреки всякой политкорректности Тарантино показывает героев такими, какими они могли быть в настоящем мире. А сама индустрия кинематографа изображается без прикрас — это жестокий бизнес, где актера будут заставлять играть идиотские роли на потеху публике. Поэтому фильм получился одновременно как скорбным реквиемом по утрате великой эпохи, так и остроумным высмеиванием пороков того времени.
Мрачности происходящему также добавляет тема взросления и утраты иллюзий. Как говорил Тарантино, в каждом из персонажей есть частичка его самого, а значит, в кризисе персонажа ДиКаприо есть и личные мотивы режиссера. Каким бы ты ни был талантливым, рано или поздно возраст даст о себе знать и помешает тебе развиваться в профессии, в то время как на твою смену придет новое поколение и сбросит тебя с корабля современности. «Однажды в Голливуде» — это размышление на тему того, как можно хотя бы на минуту оставить время и замедлить движение этого судна, еще немного посидеть на его палубе и погреться в лучах былой славы.
Также в основе сюжета заложена горькая мысль о том, что даже самая красивая сказка всегда разрушится под натиском зловещей реальности. Можно долго заниматься эскапизмом и погружаться в мир опьяняющих киношных иллюзий, но рано или поздно в него вторгнется банда Мэнсона с заточенными ножами.
Конфликт поколений и нетфликс
Тарантино — немолодой человек, сформировавший свои взгляды еще в прошлом веке. Многие сцены из его прошлых фильмов не соответствуют нынешним понятиям о политкорректности, феминизме и толерантности. Недаром журналистка New York Times вместе с рядом американских активисток обвинили режиссера в мизогонии из-за того, что в его картинах у женщин гораздо меньше реплик, чем у мужчин. Если более молодой режиссер в ответ на такие обвинения начал оправдываться и говорить: «Да вы что, да я за феминизм», то Тарантино в свойственной ему бескомпромиссной манере ответил: «Я отвергаю ваши домыслы» и замолчал.
Ему неинтересно казаться лучше, чем он есть, и он не старается подогнать своих персонажей под современные понятия. К примеру, в одном из эпизодов Рик Далтон говорит перед поездкой в Италию: «Я не хочу ехать в Италию к этим макаронникам». А персонаж Марго Робби действительно выдалась практически безмолвной красоткой, целиком зависящей от мужчин и бесконечно далекой от образа «сильной женщины». Кроме того, в фильме практически нет чернокожих персонажей, и это в эпоху актерских квот, когда почти в любой крупный фильм каст набирают с требованиями расового многообразия.
В одном интервью Тарантино справедливо говорил, что его персонажи — это продукты своей эпохи и не примеры для подражания. Эта позиция, при всей ее разумности, идет вразрез с принятыми нынче правилами кино, по которым герои должны транслировать «правильные установки», осуждать абьюзеров и менять мир к лучшему.
Ситуацию осложняет еще и то, что Тарантино долгие годы сотрудничал с Харви Вайнштейном, которым помогал ему в продюсировании фильмов. Он должен был и продвигать «Однажды в Голливуде», но не сумел этого сделать по понятным причинам. После прогремевшего скандала и обвинений в сексуальных домогательствах Тарантино признался в малодушии и сказал: «Я знал больше, чем я сделал», имея в виду, что ему было прекрасно известно о повадках Вайнштейна, но он продолжал с ним работать.
Тарантино, как и его герои, остается типичным представителем своей неполиткорректной эпохи. Он не осуждает прошлое, а принимает его вместе со всеми изъянами и находит в тех простых временах понятное очарование. Нет никаких моральных дилемм и этических конфликтов, а есть только черно-белый вестерн на экране вместе с брутальным Стивом Маккуином — плохим парнем, который не собирается притворяться хорошим. Симпатии Тарантино очевидно остаются на стороне старого поколения бэби-бумеров, ведь даже свободолюбивые дети цветов предстают в новом фильме как «проклятые хиппи», чьи романтические идеалы, по мнению режиссера, и привели к созданию банд вроде Мэнсона.
Но Тарантино, конечно, не спорит с хиппи, чьи времена давно прошли. Их образы опосредованы современной культурой ресентимента, которая пытается восстановить справедливость путем разрушения старых порядков и удаления «неправильного» искусства. Типичным примером подобного поведения стала недавняя история с Кевином Спейси — его быстро устранили из «Карточного домика» сразу после первых обвинений в домогательствах.
В «Однажды в Голливуде» эти убийственные импульсы представлены как желание банды Мэнсона отомстить зажравшимся толстосумам, попивающим свои коктейли в богатых кварталах Лос-Анджелеса и плевавшим на проблемы обычных людей. Главной претензией культистов к киношникам стало насилие в фильмах, на котором построена вся голливудская индустрия.
Для Тарантино это болезненный вопрос, ведь он неоднократно признавался в любви к жестокости на экране и объяснял свое пристрастие тем, что это «просто весело». А в новом фильме отчетлива видна рефлексия режиссера, который всерьез задумался над тем, в какой мере насилие в кино нормализует его в реальной жизни. Тем самым он сумел сохранить объективность в этом конфликте и признать, что искусство не всегда улучшает нравы людей. Хотя в финальной сцене расправы с бандой Мэнсона с помощью огнемета, позаимствованного из старого фильма Рика Далтона, можно усмотреть мысль о том, что жестокость на экране способна победить настоящее зло в реальной жизни.
Также Тарантино неоднократно заявлял в том, что не любит «Нетфликс». Это роднит его с другими режиссерами старого поколения вроде Джармуша, чей последний фильм сервис отказался финансировать, или Спилберга, который вовсе призывал запретить выдвигать фильмы Netflix на «Оскар» и предлагал вручать им только телевизионную награду «Эмми». А вот вот Тарантино объяснял свою нелюбовь к стримингу причинами скорее ретроградскими и говорил, что предпочитает держать в руках нечто осязаемое вроде VHS-кассеты или DVD-диска и врубать их на домашнем кинотеатре. Он даже признался в том, что долгое время брал фильмы из кинопроката, а когда тот закрылся, то он выкупил все их архивы и стал хранить их у себя дома.
Нелюбовь режиссера к стримингу вызвана не только любовью к старине. «Однажды в Голливуде» наглядно показывает, что Тарантино в принципе не особенно жалует культуру сериалов, которые он метафорически изобразил с помощью тех же самых телевизионных вестернов. Можно даже предположить, что сериальная индустрия, по мнению режиссера, угнетает искусство и приводит его к общим стандартам. К примеру, в фильме талантливый актер Рик Далтон вынужден играть глупейшие роли усатых злодеев в одном сериале за другим, в то время как его настоящие способности остаются нераскрытыми. Они прорываются лишь в эпизоде очередного вестерна, когда посредственный режиссер хвалит Рика за то, что тот «дал Шекспира» в смехотворной сцене похищения девочки.
Но такая несправедливость присуща не только сериалам. Тарантино наглядно показывает, до какого посмешища может дойти индустрия кино, когда она отправляет выдающегося актера рекламировать дешевые сигареты или посылает в командировку в Италию для съемок в спагетти-вестернах, что при всей ироничности этого жанра равнозначно гауптвахте для провинившегося солдата. Кино — это суровый и капризный бизнес, выбрасывающий на обочину талантливых людей. Неспроста во многих интервью с режиссером поднимается вопрос об аутсайдерестве, ведь долгое время Тарантино чувствовал себя не в своей тарелке: «С одной стороны, сегодня я — часть Голливуда. Я там живу, работаю, не существую в отрыве от индустрии и профессионального сообщества. Не было бы это так, не было бы моего нового фильма. С другой стороны, аутсайдером я был всегда. Еще десять лет назад в Голливуде со мной мало кто был готов работать. Я не снимаю «Акваменов».
И он действительно их не снимает. «Однажды в Голливуде» — это выдающийся фильм великого режиссера. В нем Тарантино показал, что не боится экспериментировать и снимать глубокое кино, при этом оставаясь самим собой: смешным, стильным и доступным для понимания. То есть таким, каким его полюбили во всем мире.
